Наследник

Пришедший мне на ум способ незаметного проникновения внутрь был не оригинален. Я бы даже сказал, что по своей сути он был примитивен, ибо базировался на классическом и давно известном приеме отвлечения внимания. Он мог и не сработать. Но ничего другого я в тот момент больше придумать не мог.

Мой гнев по отношению к пушистому созданию сменился чувством признательности.

— Кис-кис-кис! — тихонько позвал его я, намереваясь благодарственно погладить по шерстке.

Но кот не пожелал со мной знакомиться, и задал стрекача.

Прежде, чем начать действовать, я разложил свой план на отдельные детали, постаравшись предусмотреть все возможные ситуации, и все, связанные с ними, маневры. Получилась целая блок-схема: если произойдет так — сделаю эдак, если произойдет эдак — сделаю так. Прокрутив ее в уме несколько раз, я совершил вдоль забора обратный полукруг, и остановился возле большой кадки с водой. Она располагалась рядом с крыльцом, и, применительно к моим намерениям, находилась там очень кстати. Первое, что я сделал, это разулся. Если мне удастся проскользнуть в дом, я должен быть босиком, чтобы моих шагов не было слышно. Затем я подобрал валявшуюся на земле палку, прикинул примерное расстояние до стоявшего за калиткой джипа, размахнулся, и швырнул ее в сторону машины, после чего тут же спрятался за бадьей.

"Снаряд" угодил точно в цель. Ночную тишину пронзил сумасшедший вой сигнализации.

Как я и рассчитывал, дверь дома тут же распахнулась. Послышался топот босых ног. Я осторожно выглянул из своего укрытия. Это были Баруздин и Долгих. Они выскочили на улицу, и, воинственно уперев руки в боки, принялись озираться по сторонам.

Но где же Филиппов?

Я развернулся и выглянул из-за кадки с обратной стороны. Третий участник Баруздиновской шайки стоял на крыльце, положив руки на поручень, и не выказывал никаких намерений сдвинуться с места. Я в досаде сжал зубы. Это рушило весь мой замысел.

— Ну, что там? — выкрикнул он.

— А хрен его знает, — откликнулся Долгих.

"Ну, иди к ним, иди, освободи проход", — мысленно умолял Филиппова я.

Баруздин тем временем поднял с земли брошенную мною палку, и стал пристально ее разглядывать.

— От нее? — спросил стоявший рядом с ним Долгих.

— Не исключено, — ответил мой бывший шеф.

— С дерева, наверное, упала.

— Сомневаюсь.

Филиппов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой, и, к моей великой радости, стал спускаться по ступенькам.

— Думаешь, это он? — обратился он к Баруздину. — Брось. Как он может нас найти? Он сейчас таится в какой-нибудь щели, как таракан…

Я догадался, что речь шла обо мне. Но слушать ее дальше я не стал. Улучив момент, когда фигура Филиппова загородила калиточный проем, я выскочил из своего укрытия, в два прыжка достиг крыльца, и, перепрыгнув через ступеньки, оказался в доме.

В мои ноздри ударил затхлый запах пота. Внутри было душно. Я поморщился и стал наощупь продвигаться вперед. Под моими ногами предательски заскрипела половица. Я старательно смягчил шаг.

— Радик! — громким шепотом позвал я.

Ответа не последовало.

Я сделал еще несколько шагов и очутился в какой-то комнате. Лунный свет, проникавший сюда через открытые окна, давал возможность рассмотреть ее обстановку. У завешенной ковром стены стоял разложенный диван с двумя подушками и двумя смятыми простынями. В углу виднелась раскладушка, с которой свисал тонкий матрац.

Очевидно, здесь обитает Баруздиновская команда. Но где же мальчик?

— Радик! — снова позвал я.

Опять ни звука.

Во мне стало нарастать беспокойство. Внимательно оглядевшись по сторонам, я заприметил белую дверь. По всей видимости, она вела в другую комнату. Ту самую, ставни окна которой были наглухо закрыты. Я подкрался к ней, приоткрыл ее, и снова прошептал:

— Радик!

И тут, на фоне тиканья часов, до меня отчетливо донесся какой-то шорох.

— Радик! — повторил я.

Из глубины послышалось невнятное мычание. Шорох усилился, как будто кто-то отчаянно барахтался.

Я перешагнул через порог. Мои глаза застлала кромешная тьма.

— Радик, ты здесь?

— У-у-у! У-у-у!

Я стал осторожно продвигаться в сторону, откуда доносился звук. Мычание и ерзанье становились все ближе и ближе. Я присел на корточки и принялся шарить руками.

Чье-то плечо. Шея. Подбородок. Рот, залепленный пластырем.

Радик!

У меня словно гора свалилась с плеч. Мальчик был жив. Это было самое главное. Все остальное мы как-нибудь исправим. Для этого я сюда и пришел.

Подцепив ногтем уголок пластыря, я начал осторожно его сдирать. Когда мне, наконец, удалось его снять, в тишине раздался радостный шепот:

— Дядь Жень, это ты?

— Я, — ответил я.

Мой спутник буквально захлебывался от счастья.

— Дядь Жень, я был уверен, что ты обязательно меня найдешь. Какой же ты молодец!

— Тише, тише, — остановил его я. — Нас могут услышать. Ты что, связан?

— Да. Они боятся, что я сбегу.

Я провел ладонью по веревкам, крепко опутавшим тело Радика, и во мне взыграла лютая злоба. Ребенка скрутили, словно какую-то скотину, предназначенную на убой. Разве это люди? Это же самые настоящие звери!

— Сейчас я тебя освобожу, — прошептал я, нащупывая в кармане перочинный нож.