Наследник

Степан Иванович чуть заметно дернулся, что вызвало внутри меня усмешку, но маску с лица я не снял. Шешковский немного помялся, решаясь, а следом сказал:

— Да Ваше Высочество — это было условием перехода к Вам на службу. Признаться, мне это самому не нравится, однако, граф делает свою работу, — посмотрев прямо мне в глаза, продолжил. — Я хотел бы работать с Вами, уже слышал о тех мерах, что Вы принимаете для порядка и отчетности в Военной коллегии. Готов участвовать в этом.

— Расслабьтесь, сударь, можете рассказывать Александру Ивановичу то, что посчитаете нужным, но после того, как Вы мне озвучите то же самое. Мне скрывать нечего, я хочу уменьшить смерти солдат, не столько победить противника в бою, сколько принудить его проиграть войну. А это не только поле боя, это обозы, честность интенданта, медикусы в полках, форма теплая и удобная, учения и сжигание пота при этом, тысячи пудов пороха, грамотное командование, чтобы переиграть всех. И для этого нужно проделать очень много работы. И у Вас, пожалуй, будет самая… сложная ее часть. Вы со мной? — спросил я, и, увидев у Шешковского признаки соглашательства, не дал ему высказаться. — Я предлагаю уже сегодня возглавить вам фискальную комиссию Военной коллегии. У Вас в подчинении уже семь человек, и им не хватает Вашего опыта работы в Тайной канцелярии. При этом мы будем с Вами говорить о том, как вести учет, какие бумаги и в какой форме нужно будет предоставлять мне, что именно Вы можете сделать для изменения ситуации. Для сопровождения Вам будет предоставлена охрана в дюжину казаков, которые учились ремеслу защиты персоны. Еще Вы станете делать то, что и Тайная канцелярия, но в моей коллегии.

— Для меня честь служить под Вашим началом, — выдал фразу Шешковский и она не звучала пафосно, я поверил.

— Подойдите к Савелию и получите предписание и договор, который Вы подпишите. Я подготовил его лично, ознакомьтесь со своими обязанностями и приступайте к работе. Если будете стеснены в средствах, сможете получить часть своего довольствия завтра, размер же его прописан в договоре, — сказал я и сделал вид, что разговор закончен, Шешковский это понял и, поклонившись, ретировался.

Вот таким образом я и обрастал командой. Да — это еще мало, очень мало. В двадцать первом веке даже в небольших государствах, как Литва или Молдова, Словакия, в министерствах обороны служит в раз так двадцать больше чиновников, чем в сегодня в Российской империи, между тем, задачи России в XVIII в. стоят более амбициозные. Но, уже просвет в конце туннеля виднеется.

— Да! — откликнулся я на стук в дверь.

— Ваше Высочество, Вам письма, — сказал Савелий и после моего знака рукой, он положил два свертка на стол.

— Сделай кофе, Савелий, — попросил я, вставая, чтобы размять конечности после долгого сидения за столом, нужно сегодня обязательно поработать так, чтобы оставить два часа на тренировку.

Вообще история со «сделай кофе» стала тем маркером, после которого взять этого обнищавшего дворянина к себе секретарем был просто обязан. Кинув фразу, я в тот момент и не подумал о том, что мало того, что кофе-машины остались в другой жизни, так и печку найти крайне сложно. Но, через пятнадцать минут я пил кофе, принесенное Савелием. Он послал мальца с улицы в лавку, где кофе продавали, благо лавки с товаром располагались прямо на первом этаже здания двенадцати коллегий. В это время Савелий спустился к истопникам в подвал, поставил воду в большую печь, дождался быстрого мальца, и сварил кофе. Сам напиток был так себе, но так быстро среагировать на неординарную ситуацию, не переспрашивать где что взять и как выкрутиться, а самостоятельно решить задачу — это маркер становления Савелия профессионалом.

Первое письмо было от Катэ. Она сообщала, что встречалась сегодня со Якобом Штеллином. Тут я немного завис, вспоминая внешность этого человека и только улыбнулся — ну никак не во вкусе Катерины. Мой бывший учитель согласился помочь с первым номером журнала «Россия», но ему и самому многое было не понятным, что именно я хочу. Поэтому жена ждет меня быстрее дома, чтобы уже я просвещал ее принципами работы периодических изданий, о которых имел посредственное понимание, но для этого времени — революционное.

Другое письмецо было от Петра Ивановича Шувалова. И тут можно было воскликнуть «Аллилуя!». Снизошёл, скотина такая! Столько игнорировал, не интересовался даже моей персоной, когда я уже начал бизнес с его братом двоюродным, который был первоначально в этой семье Шуваловых «бедным родственником». А этот прожектер, Петр Иванович, не обращал внимания на меня — еще одного прожектера, потом попытался войти в бизнес по производству сахара, когда я уже был против, так как денег на развитие хватало, и я не знал, чем, кроме административного ресурса мог помочь Шувалов. Даже при решении вопросов с Демидовыми Петр Иванович молчал и только высокомерно взирал на происходящее. Теперь же Петр Иванович приглашает меня уже завтра на ассамблею.