Наследник

— Сергей Викторович! София Карловна! — поприветствовала нас чета Шуваловых, сами, впрочем, не представились.

На ассамблеи в этом доме было не обязательно представляться, чтобы не отягощать голову запоминанием бутафорских имен. Между тем, каждое общение — это повод выпить, вот нам и споро поднесли прозрачной жидкости в рюмке. Водка в этом времени под общим названием «хлебное вино» была слабовата, не дотягивала до сорока градусов, между тем вино, водка, может еще и шампанское и завтра пропущу пробежку, поэтому не стоит хорохорится, а попытаться избежать конфуза. А я и так пропущу тренировку, а то чувствую уже психологическое перенапряжение, когда нужно на пару дней все отпустить. Так что расслабляемся!

— Восславим Бахуса! — произнес Петр Шувалов, и первый осушил свою рюмку, в которой было налито не меньше ста пятидесяти граммов. У него либо вода, либо нужно позавидовать организму, способного потребить столько хмельного, да и не поморщиться [Шувалов действительно частенько хитрил и пил воду на подобных мероприятиях].

— Дорогая, Немезида, — обратился хозяин дома к своей жене. — Покажи, пожалуйста, Софии Карловне наш дом. А мы с Сергеем Викторовичем поговорим.

— И обязательно выпейте штрафную, ибо нельзя на ассамблее заниматься делами [на ассамблеи было много штрафов, в том числе и за решение вопросов по работе], - сказала Марфа и обратилась к Екатерине так, как к моей жене иногда обращалась Елизавета. — Пошли, милая!

— Мы, конечно выпьем, но, видимо две штрафных, — улыбнулся Петр Иванович, пропуская меня в комнату, которая была больше похожа на рабочий кабинет. — Я ранее не имел чести с Вами, Ваше Высочество вести предметный разговор, уж простите, присматривался к вашему разительному преображению из склочного юноши к умудренному мужу. Но ныне, когда Ваши прожекты приносят деньги, я осознал, что наследник престола российского умен и уже приносит пользу Отечеству.

— Я все понимаю, граф, не сержусь, так как действительно не так давно и повзрослел. Как я понимаю, Вы хотите войти со мной и Вашим двоюродным братом Иваном Ивановичем в доли? И не только…

— Вы правы и не только. Но давайте о доле сперва. В Ваши ресторации я влезать не хочу, не к чему сие. А в производство сахара — пожалуй, что и да. И тут мы можем многое сделать, — Шувалов сделал паузу, изучая мою реакцию.

Я был не против, даже вполне «за» те три заводика по производству сахара давали менее четырех процентов от потребляемой сладости в Москве и Петербурге, без учета иных городов. А с удешевлением продукта, когда и производство будет менее затратным в виду отработанной технологии, да с налаживанием поставок свеклы из более южных регионов, сахар станет доступен и мещанам, что увеличит его потребление. Так что тут конкуренции нет, на лет сто не будет.

— Хорошо. Я не против, думаю, что с Иваном Ивановичем Вы и уже договорились.

— Это будет для нас всех лучшим решением. Иван Иванович загорелся прожектом создания университета и вообще заболел Просвещением, вон и Вольтеру заказывает писать русскую историю. Французу писать о России! Но я не осуждаю, он таков и коммерция для Ивана была лишь средством. Для меня же — смыслом, — Шувалов улыбнулся, но немного переборщил в притворстве, и улыбка показалась неестественной.

— Петр Иванович, а хотите услышать отрока неразумного, как сладить экономию в России? — спросил я неожиданно для собеседника и тот только кивнул. — Единый налог на соль ввести. Это даст возможность брать серебро с сословий, которые налогом не облагаются, как и с церкви.

— Я уже думал об этом, высчитывал, но государыня не решается вводить, она ждет итогов ревизии подушной подати, коя завершилась только в этом лете. Но то, что отрок так размышляет, то весьма занятно. Продолжайте, это же не все, — сказал Шувалов и откупорил бутылку с лимонадом.

— Петр Иванович, а эту воду так же делают по моему прожекту. Частью в Люберцах под Москвой, частью купец Герасим Евреинов в Петербурге, — я наслаждался изумлением графа.

— Даже так! Я так же хотел бы начать такое производство и могу наладить поставки в Речь Посполитую или к венскому двору. Но вы продолжайте, «отрок», — последнее слово было сказано с долей сарказма.

— Для того, чтобы товары на внутреннем рынке России имели ход и… — увлекся я.

— Рынок? Что Вы имеете в виду? — поинтересовался Шувалов, но я чувствовал, как будто нахожусь на экзамене — давно забытое ощущение.