Наследник

— Ваше Величество, после заключения мира с Пруссией и уже потерей Силезии, шансы были, но за годы войны, наша армия истощена, а французы полны сил и готовы к наступлению, — высказал свое мнение фельдмаршал.

— То есть без полноценного вступления России в войну, вы не гарантируете и приемлемого мира? — спросила императрица.

— В подобной обстановке я вообще гарантировать ничего не могу. Но, да — Россия могла бы прикрыть нас от французов и даже при поражении русских, а оно практически неизбежно, мы получаем небольшую передышку и время для переброски своих войск на Рейн. Тем более, что поражение русских будет способствовать в большей степени наступлению французов на английский Ганновер, чем угрожать Австрийским Нидерландам, — докладывал фельдмаршал.

— Чем располагают русские? После их авантюры в Голштинии я уже не уверена в численности корпуса Репнина, — спросила Мария-Терезия.

— До тридцати пяти тысяч штыков и не более двух полков кавалерии, казаки еще в небольшом количестве. Этого очень мало, чтобы противостоять Морицу, но они задержат французов, а там и англичане могут ударить из Ганновера двадцатитысячным корпусом, — размышлял командующий австрийскими войсками.

— Мы должны учитывать, что русские потребуют содействия в случае войны с Османской империей, на что мы пойти не можем, учитывая истощенность экономики за годы войны, — императрица улыбнулась. — Впрочем, мы и не сможем помочь, даже в случае восполнения армии, или всегда можно эмитировать деятельность, договорившись с Портой о враждебном нейтралитете.

*………*………*

Зимний дворец. Петербург.

16 марта 1747 г.

— К нам обратилась австрийцы, и просят, наконец, принять участие в их войне для заключения мира. Мое мнение Вы знаете — я за союз с Англией и он не предусматривает пролитие русской крови за интересы Австрии. Если воевать, то нужно идти на соединение с Ганновером, где присутствует английский десант, — высказался канцлер Российской империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

— Без Австрии мы можем ожидать войны с Османской империей. Они и так заявляют свои права на запорожское гетманство, да и султану выгодна война, чтобы оправдать внутренние потрясение в своей стране, благо турка срывает старые крепости и еще не перестроила их на новый лад, да и в войске ихнем мало порядку, пока мало. По всей Османской империи бушует черная оспа, а курды опять волнуются того и гляди — взбунтуются. Токмо с падишахом Персии у османов замирение, могут договориться и вместе ударить по нам с Кавказа. Так что союз с Австрией только лишь сдерживает Османскую империю, с которой воевать мы не готовы, — высказался вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов.

— Кто еще скажет? — спросила Елизавета, посматривая то на Ивана Шувалова, то на Степана Апраксина, но те молчали. — У меня есть мысли, что Великий князь мог бы и высказаться, но его на Совете нет — годами не вышел. А тут собрались мужи умудренные, и ничего не могут предложить.

— Ваше Величество, — решился высказаться Апраксин. — Сейчас можно усилить корпус Репнина. Дивизия Румянцева, проверенная в боях и долго упражнявшаяся с новым оружием прибыла на зимние квартиры к Петербургу и Ораниенбауму. Там сейчас чуть меньше десяти тысяч человек, мы можем их усилить казаками и еще двумя полками, которые формируются по новым правилам и упражняются с новыми демидовскими пушками. Еще добавить полк уланов и будет корпус в пятнадцать тысяч человек.

— Ты собрался воевать числом или людьми? Это они киргизов били в степи, а французы — это другое, одним видом не погонишь. Тут воевать в серьез. А коли поражение, так куда бежать? Россия далеко, — Бестужев с укором посмотрел на своего протеже Апраксина.

— Чтобы на следующий Совет был наследник престола российского, — с металлом в голосе сказала Елизавета, которая в серьезных ситуациях проявляла истинно характер дщери Петра Великого.

*………*………*

Зимний дворец. Петербург.

18 марта 1747 г.

Я находился в нервном состоянии. Нет не так — был взбешен! Мое детище, которое я создавал вместе с Петром Александровичем Румянцевым, собрались бросить в топку европейских игр. Что должна делать Россия где-нибудь во всех этих Нидерландах Толи австрийских, Толи независимых или в английском Ганновере? Выторговывать себе непрочный союз с Австрией? А будет ли та биться за интересы России, как будут это делать русские за Марию-Терезию? Не нужно ответа, он очевиден.