Наследник

Принцесса Анна к тому времени уже училась в Геттингенском университете. Внешне она мало чем выделялась из своих однокурсниц. Разве что была самой тихой и спокойной из них. «Заторможенная какая-то, – так охарактеризовал бы ее Андрей и посоветовал бы Михаилу: – Ты ее больше спортом нагружай. Физподготовка – это все. Ничто так не сближает мужа и жену, как совместные тренировки. Особенно в силовых единоборствах».

Но она еще не стала женой, не была и невестой. Пока Анна была только лишь знакомой девушкой. Не слишком красивой, но милой. И главное – с безупречным прошлым.

В конце декабря Михаил должен был отправиться к ней в Геттинген, чтобы оттуда отбыть к ее родителям в альпийский замок и встретить с ними Рождество. В день отлета вся Центральная и Северная Европа была накрыта циклоном. Буря придавила к земле всю авиацию, остановила автобусы и грузовые трейлеры, из-за снежных заносов перестали ходить даже поезда и, ожидая у моря погоды, Михаил с безучастным видом сидел в аэропорту Барселоны. Сидящий рядом Борис Борисович с равнодушным видом листал попавший в руки журнал.

– И, в конце концов, это ни к чему не обязывает. Обычный визит вежливости, – выдав себя с головой, закончил вслух свои мысли Ухтомский.

– Как же вы говорите «обычный»? – удивленно взглянул на него Михаил. – Когда и вы, и я отлично понимаем, что в такой день визит неженатого человека в дом, где есть девица на выданье, она ведь на выданье, верно?

Ухтомский кивнул.

– Является более чем прозрачным и обязывает, – подытожил Михаил. – После чего, если мужчина – джентльмен, с его стороны ожидаются более чем конкретные шаги. Ведь вы же сами меня всей этой мути учили! Или я не прав?

– Я не могу врать, – отводя глаза, ответил Ухтомский. – Но, поверьте, принцесса – одна из наиболее уважаемых в обществе девушек Старого Света. Впрочем, вы уже имели возможность в этом убедиться сами. Ну ладно, – закончил он, вставая, – пока посидите, а я разомну кости, узнаю, что там с нашим антициклоном.

Сидящая рядом девочка лет пяти, протянув к своей маме перетянутые ниткой пальцы, попросила ее поиграть. Но увлеченная телефонным разговором, та досадливо отмахнулась. Вздохнув и оценивающе взглянув на Михаила, девочка повернулась к нему. Не дожидаясь просьбы, Михаил с отрешенным видом растопырил пальцы. Перекинув на них паутинку из нитки и колдуя над новым узором, девочка, не глядя на Майкла, вдруг спросила:

– Тебе тоже запрещают делать то, что ты хочешь?

Михаил удивленно посмотрел на девочку.

– У тебя точно такое же выражение лица, какое бывает у меня, когда мне чего-то не разрешают, – пояснил ребенок.

– Ты понимаешь, – словно оправдываясь, сконфуженно сказал Михаил, – иногда приходится делать не то, что хочешь, а то, что надо.

– Когда я вырасту, я никому не позволю решать за меня, что мне надо, – прекратив возиться с ниткой и по-взрослому взглянув на Михаила, ответила девочка.

Пораженный Михаил поначалу уставился на ребенка, затем, вернув нитку, вскочил на ноги и, заявив, что отныне она произведена во фрейлины, быстрым шагом, почти бегом направился в сторону билетных стоек.

Приземлившись в Афинах и пройдя пограничные формальности, Михаил выбежал из зала и встал как вкопанный. На стоянке такси, где всегда шеренгой стояли любимые греческими таксистами «мерседесы», было пусто.

– Где такси? – срывающимся от волнения голосом спросил он проходившего мимо уборщика.

– Забастовка, – развел руками уборщик.

И тут Михаила охватило отчаяние, ибо он предельно четко почувствовал, что это – все. Что это – конец. Конец всем мечтам, конец всем надеждам. Конец всему. Конец, конец, конец…

Успев до вылета сообщить отцу Роману о своем приезде, он узнал, что именно сегодня Катя собиралась принять постриг. Все решали не часы, а минуты. И вдруг, когда вопреки всему счастье, казалось, было так близко, забастовка, обычная забастовка, перечеркивает все надежды.

О том, чтобы попытаться взять автомобиль в аренду, не было и речи. На это ушло бы слишком много времени даже в обычные дни, а сейчас во время стачки туристов там будет не сосчитать. Отгоняя навалившуюся на него безнадегу, он лихорадочно искал выход, понимая, что если уступит панике, то потеряет Катю навсегда.

Решение пришло неожиданно, но такое, которое в любой иной жизненной ситуации он отмел бы с негодованием. Но сейчас, не утруждая себя даже угрызениями совести, он хищно огляделся вокруг. И сразу увидел жертву. Неподалеку с зазывно открытой дверью стоял белый кабриолет, куда намеревались сесть мужчина и женщина.

«Белый кабриолет! – промелькнуло у него в голове. – Ведь это так созвучно тому зачем я приехал. Значит, это знак свыше! А раз так, прочь все сомнения! Я сделаю это, даже если за это меня потом упекут в тюрьму!»

Он и не понял, как оказался с ними рядом. Примериваясь к ключам, что были в руках у мужчины, он скосил на него глаза и обмер. То был уступивший ему рубашку ресторатор из Питера вместе с женою. Пробормотав: «Моя судьба в ваших руках», – Михаил выхватил у него ключ и, заскочив в машину, резко дал по газам. Кабриолет с диким визгом ринулся с места.