Наследник

Бросив все дела, Катя улетела сначала в Загреб к подруге. Вместе с ней на ее машине поехала в Триест с частыми остановками, чтобы полюбоваться особо яркими видами. Раннее лето на Адриатике – что может быть красивее? В Триесте, сбежав от наружки, она села на теплоход, идущий в Венецию. И уже оттуда из аэропорта Марко Поло улетела в Афины. Позже, когда все устроится, она обязательно позвонит папе. Но сейчас он мог ей сильно помешать.

Едва выйдя из самолета, она принялась звонить Михаилу, моля о том, чтобы у того не изменился номер.

– Здравствуйте, Аристотель, вы по-прежнему назойливы и бесцеремонны? Или в вашей жизни произошли перемены? Пожалуйста, не держите меня в неведении, а то я могу совершить поступки, которые могут быть неверно истолкованы…

Она была слишком возбуждена и говорила, не в силах остановиться. Он только выдохнул:

– Где вы?

– Недалеко. Я звоню только, чтобы узнать, живы ли вы. В прошлый раз вы меня сильно напугали.

– Я слышу голос диктора. Вы в «Эллинико»? Вы прилетели?!

Катя спросила у соседки по очереди на стоянке такси:

– Как называется этот аэропорт?

– «Эллинико», – удивленно ответила та.

– Я все понял, – прозвучал голос Михаила в трубке. – Берите такси, отправляйтесь в порт. Знаете, чтобы не плутать, идите сразу к нашему пирсу. Я буду примерно через два часа. Вам придется подождать. У меня не самолет, а всего лишь катер.

– Про самолет могли бы не напоминать, – сказала она. – Злой, назойливый, бесцеремонный и злой.

– «Злой» уже было.

– Злой, злой, злой! – повторила она и дала отбой.

Два часа – это гораздо больше, чем сто двадцать минут. Это пробка на шоссе, это блуждания от одного полицейского к другому, и всем обязательно надо знать, зачем красавица стремится в их порт, причем именно на 323-й пирс, это погрузчики, с грохотом катящиеся мимо, и это рыжий кот, греющийся на чугунной тумбе. Она аккуратно подняла кота, села на его место, а рыжего толстяка усадила к себе на колени. Он тут же заурчал, потоптал когтями ее джинсы и свернулся клубком с таким благодушным видом, будто знал Катю миллион лет.

Она не смотрела на часы, чтобы лишний раз не расстраиваться. Впрочем, лишний час или лишний день уже ничего не могли изменить в ее жизни. Она приняла решение, и ничто уже не могло его отменить.

Михаил появился неожиданно и совсем не с той стороны, куда она нетерпеливо смотрела. Одной рукой он подхватил ее сумку, второй обнял за плечи. Наклонившись, он поцеловал ее в губы. И она неожиданно для себя ответила. Так они и целовались, он с ее сумкой в руке, а она – сидя на тумбе с котом на коленях. Усы Михаила немного пахли морем, а борода щекотала Кате горло, и все это было так ново так необычно и в то же время по-семейному уютно, словно они муж и жена, которые встретились после долгой-долгой разлуки.

Наконец Михаил оторвался от нее.

– Ты надолго?

– Нет.

– Но хотя бы день у нас будет?

– И день, и ночь, – сказала она, не в силах встать.

У нее кружилась голова. Она столько лет не целовалась…. Ей снова захотелось ощутить его упругие чуть влажные губы на своих губах, и она, обвив руками его за шею, притянула к себе.

Он опустил сумку и, обняв Катю обеими руками, поднял ее и прижал к себе, и закружился, смеясь счастливым смехом.

– Это сон, – сказал он, наконец, опустив ее на бетон причала. – Сейчас зазвенит будильник, я проснусь, а ты исчезнешь.

– Поехали к тебе, пока он не зазвенел, – сказала она, прижимаясь к его крепкой и горячей груди.

Они пошли по пирсу. Рыжий кот обогнал их и важно шагал впереди, высоко задрав распушенный хвост.

– На этом пирсе ты определенно пользуешься большим успехом, – заметил Михаил. – В прошлый раз на тебя котом смотрел тот докер, а теперь – вот этот.

И на самом деле, кот сопровождал их на всем пути к плавучему причалу, где среди красавиц-яхт стоял белый катер Михаила. Они перешли в него, Катя села в кожаное кресло, а Михаил стал отвязывать швартовый конец. Кот подумал-подумал и осторожно положил одну лапу на борт катера, глядя при этом на Михаила.

– Ты его прикормила чем-нибудь?

– Нет. Такого толстяка прикормишь. Я и сама бы не отказалась покормиться, с вечера не ела.

– Так чего он от тебя хочет?

– Любви, наверно. – Она протянула руку, и рыжая морда потерлась об нее, однако желтые глаза смотрели на хозяина катера. – Ты разрешишь ему подняться на борт?

– А что с ним потом делать? Он не перенесет качки. А на острове его задерут местные коты. Нет, дружок, ты уж лучше оставайся дома.

– Ты просто ревнуешь, – сказала Катя. – Злой, назойливый, бесцеремонный и ревнивый. Ты больше не Аристотель, ты – Отелло!

– Ах так?! Ладно! Иди сюда рыжая наглая морда.

Кот легким прыжком перелетел через борт прямо на колени Кате. Михаил оттолкнулся от причала, нажал на кнопку, и пол под ногами завибрировал, выдавая работу мощных моторов. Катер развернулся по широкой дуге и, разбрасывая пенный след, вылетел из бухты.

«Как хорошо, – думала она, поглаживая теплую шерстку урчащего кота. – И как жаль, что все это скоро кончится».

Ей показалось, что Андрей был не очень рад ее появлению. И вечером после ужина она так и сказала Михаилу: