Наследник

праздничное. Уличные репродукторы разносят звуки маршей и песни хора имени Пятницкого. В

голубом высоком небе широкими кругами ходят голуби. Среди них выделяется своими "финтами"

знаменитый замоскворецкий красавец турман по прозвищу Федька Вертун... Сын обратился к отцу:

— Смотри, что выделывает наш Федя.

Они приостановились и, задрав головы, некоторое время любовались свободным, красивым

полетом золотистых от солнечных лучей птиц.

— Чей же этот красавец? — не без тайной зависти спросил отец, который в годы своего

шахтерского детства на донбасском руднике был заядлым голубятником.

— Его гоняет дворник Ахмед, — ответил Виктор, — знаменитый голубятник.

Глядя на замысловатые " кренделя" турмана, Георгий Николаевич задумчиво проговорил:

— Хорош! Артист! Очень хорош! — Они постояли еще немного, наблюдая за полетом голубиной

стаи, и продолжили свой путь на Красную площадь.

У Черниговского переулка им навстречу попался один из школьных приятелей Виктора. Он

приветственно поднял крепко сжатый кулак и весело на всю улицу провозгласил:

— Привет, маркиз! Пролетарии всех стран соединяйтесь!

Виктор с опаской покосился на отца, а он, провожая насмешливым взглядом паренька, спросил:

— Уж не тебя ли стали так величать?

— Меня, — неохотно проговорил Виктор.

— И ты терпишь?

Виктор промолчал, надеясь, что отец отстанет. Но Георгий Николаевич не унимался:

— Но почему маркиз, а не граф или... князь!

— Уж так получилось, — недовольно пробормотал Виктор и, помолчав, добавил: — Бывают

клички и похуже... А знаешь, как зовут того паренька?

— Как же зовут этого веселого борца за пролетарскую солидарность?

— Халой!

— Халой?! — удивился Георгий Николаевич. — Аппетитная кличка. Но почему же вдруг Халой?

— А потому, что его мать в булочной работает.

Георгий Николаевич расхохотался.

— Ну, в таком разе, ты и впрямь можешь не переживать, маркиз — это, все-таки, звучит. .

* * *

На Красной площади было, как всегда в такие минуты, торжественно и строго. На здании ГУМа

были вывешаны рядом огромные портреты Ленина и Сталина. Трибуны сдержанно гудели, вдоль

ГУМа и Исторического музея застыл четкий строй войск. Без десяти десять на трибуну Мавзолея

поднялись Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович и другие вожди. Когда на Спасской

башне куранты пробили десять ударов, из Кремлевских ворот, верхом на гарцующем рыжем

красавце-скакуне выехал нарком обороны маршал Тимошенко в сопровождении адъютанта. Коротким

галопом они поскакали на середину площади. Навстречу им таким же аллюром скакали

командующий парадом маршал Буденный и его адъютант. Копыта их коней звонко цокали по

брусчатке площади. Напротив Мавзолея всадники остановились. Командующий парадом

отрапортовал, нарком принял рапорт, и они в сопровождении адъютантов начали объезжать строй

войск, поздравляя их с международным праздником трудящихся. В ответ гремело тысячеголосое

красноармейское "ура". Оно перекатывалось от строя к строю непрерывной могучей волной. После

объезда войск Тимошенко поднялся на трибуну Мавзолея и стал читать речь. Началась она, как

всегда, словами: — Товарищи бойцы, командиры и политработники... — И, как всегда, мощные

репродукторы повторили дальним эхом конец фразы: — ботники... И так — после каждой

произнесенной наркомом фразы. Это придавало речи какую-то особую торжественность и

значимость.

Выступление наркома закончилось, в Кремле загремели залпы артиллерийского салюта.

Торжественный марш войск начался.

Как и обычно, парад начался маршем бойцов Московской пролетарской дивизии в касках, с

винтовками наперевес. Потом, безукоризненно держа строй, прошел сводный батальон балтийских

моряков. Ленточки их бескозырок, тельняшки, широкие брюки-клеш живо напоминали волнующие

кадры любимых кинофильмов об Октябрьской революции и гражданской войне — "Балтийцы" и Мы

их Кронштадта".

После прохождения военных училищ и академий площадь замерла. Со стороны Исторического

музея доносся веселый и дробный, как весенний дождь по крыше, перестук копыт и на площади

появились лихие тачанки. Оркестр заиграл мелодию популярной тогда песни о гражданской войне —

"Тачанка". Виктор смотрел на тачанки и ему виделся Василий Иванович Чапаев с рукой, простертой в

сторону идущих в "психическую" атаку белых офицеров-каппелевцев, по которым строчит из

"Максима" знаменитая чапаевская пулеметчица Анка... После тачанок загарцевала на рысях

кавалерия и артиллерия в конных упряжках. Первая батарея — на рыжих конях, вторая — на

вороных, третья — на гнедых.

— Почему разные масти? — спросил Виктор.

— Так всегда было в русской армии, — задумчиво проговорил Георгий Николаевич, — традиция.

— Здорово, да?! — восторженно спросил Виктор.