Наследник

«Как тебе это удается?»

«Что ты имеешь в виду, не спрашиваю. Просто смирись, удается – и всё».

«Может, поучишь?»

«Для этого тебе надо стать матерью».

«Тогда точно проехали».

«Вот и я о том же».

Наконец-то я там, куда шел. Ради этого похода и в надежде на то, что план мой осуществится, я взял отпуск за свой счет. Правда, таким же образом – за свой счет – мне пришлось отслужить три последние месяца. То есть без вознаграждения и, сдается, без особой надежды на таковое. Контора, похоже, накрывается медным тазом. Не исключено, что все худшее уже состоялось и «таз» отыграл короткое шумное соло в момент падения. Теперь он, перевернутый, зеркально поблескивает донышком, отражая хитроумные выдумки просвещенных банкротов и ослепляя алчных и склочных кредиторов. С другой стороны, «шефиня» вроде бы на месте, кадровичка с бухгалтершей тоже. А значит, в заявлении должно быть указано все чин по чину: «за свой счет». Я так и написал. Меня, признаться, не покидало чувство, будто все вышепоименованные ждут от меня незначительного, в соответствии с должностью, скандала. И, как итог, заключение мира путем подписания заявления «по собственному». Созидательности от меня ждали. Но я прикинулся нечувствительным к чужим трудностям и надеждам. Ждал, что напрямую, «в лоб» подскажут. Я бы прислушался. Легко. Тоже мне, «звездная» карьера – стажёр занюханного издательства, радующего мир дюжиной отраслевых газет и журналов. Сумасшедшая перспектива – пересесть на табуретку младшего корреспондента, если случится чудо и большое начальство откроет дополнительную ставку. Или в случае, если нынешний «младший» досрочно состарится. И все эти годы терпеть, терпеть, терпеть несносную редактрису.

– Иван, вам, как всегда, самое вкусненькое. Цените отношение. Китаёзы у нас лес тащат. Написать надо аккуратно, страничку, не больше. И без наезда. Премьер в Китай с визитом собирается.

– Тащите – молодцы, но зарываться не надо. Так сойдет?

– Знаете что, Иван, скажу вам как профессионал профессионалу…

– Хочу вас спросить…

– Спрашивайте.

– Киса, я хочу вас спросить как художник художника…

– Знаете, Иван, зазнайство и заумность вам не идут. Идите трудиться. И я вам не киса. Не знаю, как и назвать такое.

– Назовите вольностью.

Как профессионал профессионалу… Это она мне. Не так. Это она мне! Завод стеклотары, прилавок продуктового… Даже поздние роды эта женщина называет просроченными. Как оказалась в бизнесе? Говорят, муж помог. Кто у нас муж? Хрен его знает, но раз способен помочь – важный хрен. Или знаком с важными… хренами. Смешно. И грустно. Потому что смешно и грустно получать задания от бессмысленной расфуфыренной бабы. И смешную зарплату получать тоже грустно. А вовсе лишиться ее – гнусно.

Глава 2. Пал Палыч и прочие разные

Я уже на месте. Всё как задумано – тик в тик, если верить часам в больничном коридоре. Часы в больницах особенные: для одних слишком медленные, кому-то – вскачь. Они всё про себя знают. И про всех тоже. Тем, кто им симпатичен, – подыгрывают, а некоторым намеренно портят жизнь. Особенно если «некоторые» жизнь не ценят.

Меня ждут. Это вне всяких сомнений – дверь к заведующему отделением приоткрыта. Или ждут не меня? Но ведь дверь приоткрыта навстречу именно мне. Никто не торопится просочиться в щель первым. Никто не возмущается в спину: «Гражданин, здесь живая очередь». Очередь и не может быть другой. А изгородь может. Что это я менжуюсь? Образ разносился? Великоват? Нет, не похоже, впору образ. Соберись. Сейчас время главного действия.

– Могу? – замираю на пороге кабинета, который может принадлежать хозяину небольшой фирмы. Мог бы, кабы не пугающие яркими красками картинки, демонстрирующие устройство человеческого тела и всевозможные поломки в этом устройстве.

– Заходите. Именно вас и жду.

Признал. Помнит. Главное действие должно начаться с самых важных слов. Я знаю, что они у доктора наготове.

– Нусс…

«Мусс, пусс, эпл джус… Эскулап, бросьте растрачиваться на звуки. Говорите прямо. Всё как есть».

– Говорите, доктор, говорите сразу всё как есть. Не томите. Молю.

И всё. Он говорит, как я прошу. Страшные слова сказаны. Вот так они их говорят – коротко, ясно, чётко. Никаких сюсюканий. Теперь всё в моей жизни станет иным, всё будет иначе. Вопрос – как надолго?

«Или – как набыстро?»

«Или как набыстро».

«И эпитафия: “Не очень смешно вышло. Скорее дураковато…”»

«Забавно».

«Дарю».

«Спасибо, мама».

Первое, что я ощущаю, выслушав грозный диагноз? Болезненное обострение слуха. Такого не ожидал. Я об обострении. А к чему-то был готов? Ну не знаю… К тому, что вспотею, что пульс вприпрыжку…