Читаем Наследник полностью

Жест «пижамы», он же «чертополох», не просто меня увлек – зачаровал. Он эффектен и подзуживает задуматься: а не отпустить ли мне волосы в вольный рост, чтобы подлиннее отросли? Ради такой вот светской картинности. Складывать пальцы щепотью я давно умею, еду солю так, по-деревенски, плов ел руками несколько раз. Однажды плов приготовил «доподлинный» узбек из дворницкой. Наколдовал горе-кулинар что-то рисовое, невообразимое, по наитию. Компьютер с Интернетом в его жизни напрочь отсутствовали, спросить рецепт было не у кого, да и спросил бы… – тот еще кулинар. Однако на закуску сгодилось и его варево. Ели руками, хотя и не плов. Вилки одному товарищу не хватило, и способ уравнять всех по-братски в правах нашелся сам собой. В самом деле, не есть же одной вилкой вдвоем? В конце концов, это негигиенично. Руками из общей кастрюли лучше. «Кошмарный ужас», как говорит одна моя знакомая.


Надо будет, перед тем как отращивать дополнительную шевелюру, порепетировать движения перед зеркалом. Подвигать рукой, головой подергать. Последнее особенно важно: задача – манерность, нервный тик нам не нужен.

Некоторые жесты чудовищно заразительны. Счастье, что я вовремя успел вернуть свободную руку в компанию к первой. Под собственный зад. Ладонями к стулу. Это не очень удобно, гораздо комфортнее, когда ладонями вверх. Вроде как попу, мишень не лучших приключений, поддерживаешь в трудную минуту. Потому что плечо ей подставить никакой гибкости не хватит, а чувства локтя, при всех акробатических издержках, может не хватить.

Словом, ладонями вверх – удобнее, а вниз – интеллигентнее, так как это положение рук оставляет окружающих в неведении о наличии в вашей жизни серьезных проблем. И, кстати говоря, голову такая поза надежнее держит в тонусе: меньше тянет повторять жесты, обезьянничать. Сомневаюсь, что еще кому-нибудь из живых существ дано так сидеть. И если я прав, то не только духовность, совестливость и еще неведомо что отличают нас от животных. Это радует. Не хватает духовности? Совести нет? Садись на руки ладошками к стулу – и ты уже человек. Зд'oрово.


Пациент в это время платком промокает губы. В «несобранном», не плотно сжатом состоянии его губы оказываются большими, красными и мясистыми. Им должно быть обидно столько времени проводить в поджатом виде, такая красота скрыта. Наконец дело сделано, губы из насосавшихся крови пиявок вновь превращаются в одинокого оголодавшего червя, а платок помещен в рукав пижамной куртки. Карманам продемонстрировано либо пренебрежение, либо недоверие.

Теперь нарушитель нашего с доктором тет-а-тет несколько раз сжимает пальцами щеки, двигая кожу вверх. Он словно бы проверяет – все ли на месте? Одна попытка не убеждает… Таким жестом можно было бы подправить форму лица, будь оно из пластилина или из глины. Лицо «пижамы», он же «чертополох» (всё же почему «чертополох»?) оказывается живым, и, как всё живое, оно тяготеет к привычному: стоит гостю убрать от лица ладони, все тут же возвращается на круги своя. А именно – щеки съезжают из-под глаз обратно к воротнику, слегка провисая ниже линии подбородка. Оголодавший хомяк, а не чертополох.

– Нуте-с, голубчик, что с вами? Что вы так возбудились? Вам ведь нельзя. Ну сами вы выздоровели, так сами. Да… Как вы выразились… Вопреки? Пусть будет вопреки. Но помилуйте, в таком случае мне тем более не ясно: при чем тут я? – Доктор окрашивает тон легкой обидой, но тут же вроде как берет себя в руки: – Однако ничто, уважаемый, не может мне помешать порадоваться за вас. Со стороны, если вам так больше угодно. Угу-угу… Ведь все так счастливо разрешилось! Вам бы, Валентин Саныч, и самому радоваться вместе со мной, а вы, как я смотрю, в полном раздрае. И недержание у вас, дежурная сестра в журнале отметила. Ничего унизительного, голубчик. Такое бывает. А вот зачем вы мокрый подгузник соседу подбросили? Вопро-ос.

«Знай наших! – аплодирую в душе доктору. – Получи, фашист, гранату…»

– Ложь! Злобный навет! Это всё потому, что я… Потому что она… А вот затем! Затем, что я против всех них выздоровел! Потому что…

– Ну же, не тушуйтесь. Продолжайте, голубчик.

– Это всё потому, что… сами отлично знаете почему.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза