Наследник

– Это потому, что кто-то запретил мне доставлять разные глупые дорогие наркотики моим лучшим и самым тупым клиентам. – Она в ответ приподняла бровь. – Не то чтобы ты имела к этому какое-то отношение.

– Это сделала твоя сестра, не я, – сказала Тэмпест с каменным лицом. Уголки его губ опустились, и он пристально посмотрел на нее. Она хихикнула, не в силах сдержаться. – Ты как ребенок, которому сказали держаться подальше от горшочка с медом.

Он ухмыльнулся, перебирая шнурки своей шелковой рубашки. Ее взгляд скользнул по его груди и видимому участку гладкой кожи. Пайр подмигнул, и она покраснела. Черт бы его побрал.

Возьми себя в руки.

– Итак… – протянул он. – Что еще происходит на территории Дотэ? Хочешь, чтобы я обезглавил нескольких аристократов и предотвратил восстание? Или…

– Я уверена, что ты знаешь о происходящем в городе больше, чем я, с твоими шпионами и прочими уловками, – перебила она, все еще чувствуя себя уязвленной из-за того, что все это время не знала о присутствии Брайна.

Его глаза заблестели в свете огня, а улыбка стала шире, слегка обнажив резцы.

– Тогда скольких из моих шпионов вы поймали?

Она сохраняла нейтральное выражение лица.

– Ты не знаешь?

– Я знаю все.

Тэмпест закатила глаза.

– Ты думаешь, что знаешь все. Огромная разница в этих двух фразах.

– Вот тут-то ты и ошибаешься. Как насчет того, что я расскажу тебе все, что знаю? – Он опустил ногу на пол и подался вперед. Вся пассивность в нем исчезла, осталась только хищная сосредоточенность. – Я знаю, что ты каждое утро тренируешься со своим отцом. Ты живешь со своими дядюшками, а не в казармах. Ты относишься к Ансетт, как к сестре, и все еще оплакиваешь своих друзей. – Он прищурился. – А еще у тебя слабость к миндальной выпечке, а сын пекаря положил на тебя глаз. И ноги твоей больше не будет в той пекарне.

Она моргнула, переваривая информацию.

– Значит, ты шпионил за мной?

– Я шпионю за всеми.

Она зацепилась за слова про сына пекаря.

– Что дает тебе право указывать мне, что я могу или не могу делать? Я буду ходить, куда мне заблагорассудится, когда мне заблагорассудится, и говорить, с кем захочу.

Он оскалился.

– Брайн говорит, что сын пекаря ведет себя слишком уж дружелюбно. Я запрещаю тебе ходить туда.

– Ты не имеешь права что-то мне запрещать. Ты его утратил.

Пайр застыл, его грудь задрожала от рыка.

– Я ни от чего не отказывался. Ты моя пара, и у него нет на тебя никаких прав.

– Твоя пара? – тихо спросила она. Ее рука задрожала, чувствуя поднимающиеся на поверхность эмоции. – Как ты смеешь! Ты не сказал мне ни слова за четыре месяца и ждешь, что я поверю, что я твоя пара? – В уголках глаз начало жечь, и она усилием воли заставила себя не заплакать. – Ты лжец.

– Думаешь, мне это далось легко? – напряженно воскликнул он.

Она рассмеялась с горечью в голосе.

– Мне кажется, ты очень счастлив здесь, в своем каменном дворце. Твои действия противоположны твоим словам, отсюда напрашивается один вывод: твои слова ничего не значат.

Он осторожно взял стакан с виски и сделал большой глоток, затем так же плавным движением поставил его обратно, полностью сосредоточившись на ней. Кожу Тэмпест покалывало от его взгляда.

– Ты нужна в Дотэ. Моя сестра, твой отец и твои дядюшки нуждались в тебе. Ты потеряла близких, и нужно было время, чтобы их оплакать. – Прерывистый вздох. – Мои обязанности здесь. Мои люди нуждаются во мне. Хеймсерия по-прежнему разделена. Все не так просто. Мне нужно было время, чтобы приспособиться.

Потому что она лишила его возможности отомстить. У нее перехватило дыхание от воспоминаний о том, как он отстранился, отказываясь смотреть на нее. Отрицание накрыло ее с головой. Казалось, что это произошло только вчера.

– Ты выкинул меня из своей жизни.

– Ты выставляешь ситуацию так, словно я сделал это из собственной прихоти.

– Я писала тебе, – тихо обвинила она. – Ты мог бы хоть как-то сообщить о себе, но ты оставил меня в неведении.

– Если бы я уступил, даже чуть-чуть, ничего бы не сработало, – прорычал он и развел руками. – Бриггс накачивал меня наркотиками каждый божий день, чтобы я не приполз к тебе на коленях.

Тэмпест замерла, пульс отдавался в ушах. Он накачивал себя наркотиками.

– Почему?

– Потому что, – прорычал он, – ты за год через многое прошла. Чувства в такое время обостряются. Эмоции могут затуманить разум. Я хотел, чтобы у тебя было время по-настоящему понять, чего ты хочешь. – Его голос перешел в шепот. – Я хотел, чтобы ты сделала выбор потому, что ты по-настоящему хочешь, а не потому, что кто-то или что-то подталкивало тебя к нему. Включая меня самого.

У нее перехватило дыхание. Действия и вправду говорили громче слов. Он держался в стороне не потому, что она причинила ему боль, не потому, что он не желал ее, а потому, что любил и хотел, чтобы она знала, чего хочет.

Это все меняло.