Наследник

Два часа спустя, после того как Итан Бейли покинул ее офис, Хонор наконец смирилась с тем фактом, что сегодня работать она не в состоянии. Она заперла дверь и вышла на оживленную улицу, которая огибала здание, где располагался ее офис. Был один из тех дней, которыми славится южная Калифорния, — температура за семьдесят, относительно ясно и без смога. «Прекрасный денек, чтобы отправиться на пляж, — подумала она. — Вода еще холодная для всех, кроме любителей серфинга, но будет приятно снять туфли и походить по песку».

И не в первый раз, после того как ушел Итан, она подумала о пляже и пляжном домике, который достался ей от отца. Она редко им пользовалась, но совершенно неожиданно ей пришло в голову, что в нем она могла бы скрыться. Хонор чувствовала потребность зализать свежие раны, и сделать это без посторонних.

«Разве можно противостоять Коннам Ландри этого мира и требовать у них объяснений?» — спрашивала она себя, когда усаживалась за столик в уличном кафе. Она довольно долго не могла сосредоточиться на меню, поэтому заказала свой обычный сэндвич с авокадо и брюссельской капустой. Ей принесли заказ, но она лишь едва надкусила сэндвич.

Ее пальцы дрожали, когда она сидела под огромным зонтом, затенявшим ее столик, и пыталась представить лицо Конна. Резко очерченное лицо, с глазами, по цвету напоминавшими ей смертельное оружие. Опасное. Она с самого начала знала, что он опасен. Он говорил ей, что любит платить по счетам. Но тогда она не могла знать, что у него счет, который он собирается предъявить ее семье.

Хонор так и не съела свой сэндвич. Она расплатилась за него и пошла к парковке, где ее ждал «фиат». Она медленно ехала домой, мысли ее путались в голове. К тому времени, как Итан Бейли ушел, она пожалела старика. Было очевидно, что он попал в ужасно затруднительное положение и изрядно помучился, прежде чем прийти к ней с такого рода информацией.

Теперь, вне всяких сомнений, его гложет чувство вины за то, что он выдал ей человека, которого считал своим другом.

Оглядываясь назад, Хонор испытывала отвращение оттого, как легко она позволила Конну Ландри стать ей близким. Какой дурой она была, что влюбилась в мужчину, которым двигало извращенное чувство мести.

«Конечно же, допуская, что за всеми его поступками действительно стоит чувство мести», — напомнила себе Хонор без особой надежды. Она знала, что шансы против того, что все это было какое-то ужасное совпадение, слишком, слишком малы, а, кроме того, Конн солгал насчет Грейнджера. «Но что, если имеется какое-то правдоподобное объяснение всему этому?» — спрашивала она себя снова и снова, припарковывая автомобиль перед своей квартирой.

Единственное, что ей оставалось, — это прямо спросить у Конна. Она должна знать правду, и услышать ее она должна из его уст. Ничто другое не сможет убить любовь, а она вынуждена признать, что влюблена в Ландри.

В тот полдень она не могла ни на чем сосредоточиться, пока ждала прихода Конна. Утром он сказал, что будет у ее двери в шесть вечера.

По мере того как медленно тянулся день, Хонор понимала, как она цепляется за надежду, что у него найдутся объяснения для всего.

А потом сама себе говорила, что смешно позволять себе надеяться на это, и настраивала себя на неудачу. И снова думала, что ничто не убедит ее до конца, что ею манипулировали по какой-то странной причине мести, пока она не услышит убийственные слова от самого Конна. Есть, конечно, вероятность, что он просто ей солжет.

«Конечно, я пойму, что он лжет. Мы стали так близки за последние несколько дней, — твердила она себе под нос, расхаживая по белому ковру. — Еще одна иллюзия. Как я узнаю, говорит ли он правду», — подумала она. В конце концов, если все до сих пор было ложью, и она в это верила, нет причины ожидать, что сегодня вечером будет по-другому.

Близость. Еще одна иллюзия. Истинную близость они обрели в постели, но нет причины верить, что их взаимная страсть просто «хорошее кувыркание в сене» с его точки зрения.

Стоя у окна, Хонор уставилась ничего не видящим взглядом на пальму и размышляла, какую месть Конн Ландри Стоунер может придумать для женщины. Она не богата, не замужем, чтобы он мог испортить супружеские отношения инсинуациями или угрозами. Она ничего не унаследовала от партнерства их отцов, поэтому ничего ценного у нее нет, по крайней мере, ничего, о чем она бы знала, за исключением того пляжного домика на побережье. Насколько Хонор было известно, он принадлежал исключительно ее отцу и никогда не был частью их совместного владения.

Стиляга — самое ценное из того, что осталось от тех деловых отношений, — был давно продан, а вырученные деньги поровну разделены между вдовой Ника Мейфилда и теми, кто унаследовал имущество Ричарда Стоунера.

Но нельзя отрицать, что Конн каким-то образом захочет сравнять счет. Ей нужно признать тот факт, что, похоже, он выбрал ее для того, чтобы потребовать плату за то предательство пятнадцатилетней давности.