Наследник чемпиона

– Вы поймите, он сейчас в нормальном состоянии, но малейший стресс может погубить его жизнь! – твердила заведующая отделением Андрею и майору. Выведя их из палаты, она плотно притворила за собой дверь. – В его голове раковая опухоль величиной с куриное яйцо. Ему жить осталось от месяца до двух. Раз он ничего не помнит, зачем показывать ему место, откуда он родом? Он все равно не жилец на этом свете, и благодарение богу, что мы спасли его жизнь. Хоть на месяц, но продлили.

Мартынов взял женщину за рукав и взглянул в ее глаза.

– Откуда вы знаете, что ему нужно? Может быть, он всю свою проклятую жизнь думал лишь о том, чтобы увидеть если не близких людей, то свой дом?

Та решительно покачала головой.

– Исключено. Роман Алексеевич, если вы будете настаивать, я тотчас позвоню дежурному по областному ГУВД.

Метлицкий потянул Мартынова за рукав, но тот вырвал руку.

– Знаете что, мэм… – его лицо залилось нездоровой краской. – Я плохо помню своих родителей и совершенно не помню место, где родился. Я полжизни провел в лагерях строгого режима, и все эти годы, каждую минуту молил о том, чтобы жизнь подарила мне если не свободу, то хотя бы возможность снова увидеть дом. Дом, которого у меня, в принципе, никогда не было!.. Это химера, к которой стремишься в надежде, что кто-то тебя обманет и расскажет то, что ты хочешь услышать! Я прилетел сюда издалека, я час назад был заинтересован в том, чтобы закрепить свое дело его показаниями! Но сейчас понимаю, что он ничего не скажет, потому что, черт возьми, он ничего не помнит! Он умрет через месяц!.. Так пусть он хоть уйдет по-человечески, под конец жизни узнав, откуда родом! А о родителях я расскажу ему сам!

– Исключено… Я не могу этого допустить…

Мартынов срывался, он не узнавал самого себя, и сейчас он думал о том, что хотел бы увидеть и к чему приблизиться, если бы бог отмерял ему тридцать дней жизни. Он хотел бы увидеть мать, отца и квартиру, в которой жил. И сейчас, стоя напротив этой непокорной женщины, чей мозг покрылся коркой профессиональной ответственности, он чувствовал, что задыхается. Силы были неравны, и пройдет всего секунда до того момента, как их с Метлицким попросят выйти вон. Того требуют медицинские правила.

– Я прошу вас уйти, – секунда прошла.

Андрей уже почти обмяк и покорился, как вдруг дверь палаты медленно открылась. Сначала раздался толчок в створку, потом она дернулась, как будто на нее кто-то упал грудью, и в следующее мгновение она со скрипом отворилась. На пороге стоял Родищев. На подгибающихся ногах, бледный, с помутненным взглядом.

– Я хочу уйти с этими людьми… – тихо сказал он.

– Алексей! – врач подхватила Лешку. – Немедленно в постель!

– Вы не можете мне приказывать… Я сейчас уйду с Ромой и этим человеком…

– Ты болен! – упрямо напирая на Лешку, твердила женщина. – Когда поправишься, тогда хоть за пивом иди. А сейчас ты болеешь!

– Я не болею. Я умираю… Я все слышал. Куриное яйцо – это слишком много для моей головы… – Он развернулся к Мартынову: – Увезите меня, покажите мне мой дом… Расскажите мне, кто мой отец… Я прошу вас… Чего вам стоит?.. Пожалуйста…

– Садись в кресло! – скомандовал Андрей и одним рывком притянул к себе каталку. – Садись, Артур.

Тот, словно не поняв, как к нему обратились, с трудом уселся в кресло. И только потом поднял голову:

– Как вы меня назвали?..