Наследник для оборотня

Да, я бы тоже злился, милая. Прекрасно тебя понимаю. Но психуй-не психуй, я не мой долбоеб брат, и разводить себя не дам. Пусть и пошел на поводу у матери и встрял во все это. Но я придумаю, как закопать эту могилу прежде, чем свалюсь в нее.

Я сунул руки в карманы, чтобы не свернуть шеи обеим.

— Диана… наказана. Сегодня она учится вести себя нормально. Дай ей пару уроков. В знании этикета с тобой никто не сравнится.

Я ухмыльнулся, видя как вытянулось лицо матери. Мелочная жалкая попытка задеть ее. Но, черт возьми, я не мог сдержаться.

Пока обе соображали, что мне ответить, я развернулся и быстро вышел. Вступать в очередную перепалку уже не было сил.

Мне нужно собраться с мыслями и придумать, что делать. Холодный ветер немного остудил голову. Я даже задержался на ступеньках, вдыхая аромат леса, принесенный ветром. Пожалуй, единственное, что примиряло меня с этим чертовым городом — воздух. Он тут пах как-то по-особенному. Лесом. Стариной. Историей. Тем временем, когда подобные мне были не фантастическими сказочками киношников, а реальностью. Страшной, пугающей реальностью. Реальностью, с которой все считались. Которую уважали и боялись разгневать.

Сейчас нас тоже уважали и боялись. Но совсем по другим причинам. Такие как я, как отец и брат, давно стали легендой. А в этом городишке… Здесь легенды были на каждом шагу.

Многие поколения нашей семьи выстраивали Логовец. Он был чем-то вроде пристанища для берсеркеров. А потом настал упадок. Многие до сих пор верили, что дело в проклятии ведьмы, которая затаила обиду на одного из моих предков. Бред полнейший. Но что-то действительно тут происходило. Логовец медленно разрушался, превращаясь в осыпающиеся руины, и никакие попытки его восстановить, не помогали. Но даже таким отец обожал его.

Теперь он принадлежит мне. Вместе с кучей проблем. Самую огромную из которых создал я сам.

Своими же руками выкопал себе могилу. Наверное, она показалась мне недостаточно глубокой, за все мои грехи, и я копнул еще глубже. Чтобы уже никогда не выбраться.

Количество всего того, что я совершил в своей жизни, обеспечивало мне вечное пекло в аду. На самом сильном огне. Думаю, сатана лично явится, чтобы прожарить меня до черной корки. То, что я сейчас творил, выворачивало наизнанку. Это была попытка все исправить и хоть как-то заслужить прощение. Но проблема в том, что я ни хрена не чувствовал себя виноватым и каждый божий день сожалел о том гребаном благородстве, в которое полез играть.

Идея с самого начала была дерьмовой, но я же упорный. Если задумал, доведу до конца. Добьюсь своего и слеплю из говна конфету, которую не стыдно подарить матери. Впрочем, только дерьма эта сука и заслуживала.

Ненавидя ее, я до сих пор отчаянно пытался получить ее одобрение. Сам не знаю, на что рассчитывал. Что она распахнет свои объятия, расплачется и признает наконец, что я ничуть не хуже, чем брат?

Я на собственной шкуре прочувствовал всю ту хрень, на которую обречены некоторые из нас. Сильнейшие. А раз ты из рода древних, и в тебе течет старая, почти животная кровь, то и загоны тебе грозят конкретные.

Я должен разгрести всю свалившуюся на меня лажу, но мне нужна хотя бы пара часов отдыха. Просто время, чтобы ни о чем не думать. Или наоборот, подумать обо всем. В одиночестве.

Я зашел в гараж и выбрал самую неприметную из всех своих машин. Не то чтобы дела в Логовце шли совсем уж плохо, но и привлекать лишнее внимание не хотелось. Не многие знали, что власть сменилась. И я собирался воспользоваться этим. Держать остальных в неведении, как можно дольше. Что-то в смерти отца, а затем и брата не давало покоя. И хоть я пытался себя убедить в том, что Грегор кончил бы плохо в любом случае, все равно не мог избавиться от дурного предчувствия.

Мотор тихо замурчал, и я заставил себя успокоиться. Главное — внушить себе, что все делаешь правильно, и упрямо идти по намеченному пути. Я и так уже увяз по самое не могу, рыпаться дальше бессмысленно. Нужно придумать, как не сделать хуже, чем уже есть.

Ворота отъехали за высокий забор, и я вырулил на дорогу среди маленького темного леса. Даже запертый внутри металла, я слышал, как тревожно шумят деревья, как листья трутся друг о дружку. Старые стволы скрипели и кряхтели, словно им было больно. Адски больно. В природе чувствовалось напряжение. Что-то надвигалось. Что-то плохое. Лес уже знал об этом, предчувствовал. Пытался предупредить тех, кто мог его услышать. Я мог. Но навалившихся проблем было столько, что думать еще и о какой-то угрозе, не хотелось.

Я научился подавлять древний зов крови. Заглушать жажду. Из-за моей принадлежности к сильнейшим контролировать себя было намного сложнее. Во мне жила дикая первобытная мощь. А потому и желания были такими же дикими и первобытными. Иногда задавить их было почти невозможно, и единственным способом совладать с этим было сорвать с себя все тряпье и броситься в самую чащу леса. Крошить, убивать, охотиться.

Но я пытался держать звериный инстинкт под контролем. Пытался, гоня от себя мысли, что однажды сорвусь и сделаю то, что сделал отец.