Наследник фараона

Он говорил чистую правду, утверждая, что друзья отворачиваются от него, ибо он наскучил царице Нефертити, родившей ему пятерых дочерей; она почувствовала к нему отвращение и старалась всеми способами причинить ему боль. Когда она зачала в шестой раз, ребенок в ее чреве был уже не от фараона. Пренебрегая приличиями, она развлекалась с кем попало, даже с моим другом Тутмесом. Она все еще была царственно красива, и, хотя ее весна уже миновала, ее глаза и дразнящая улыбка излучали нечто такое, чему мужчины не могли противиться. Она плела интриги среди приближенных фараона, чтобы отдалить их от него. Так что магический круг любви, защищавший его, становился все уже и понемногу таял.

У нее была сильная воля и необычайно проницательный ум. Женщина, у которой злоба сочетается с умом и красотой, поистине очень опасна. Но она еще опаснее, если к тому же наделена властью царской супруги. Слишком много лет Нефертити довольствовалась тем, что правила улыбками и своей красотой, наслаждаясь драгоценностями, вином, стихами и лестью. Теперь, после рождения пятой дочери, что-то словно оборвалось; она уверилась в том, что ей никогда уже не удастся родить сына, и обвинила в этом Эхнатона. Нужно помнить о том, что в жилах ее текла черная кровь жреца Эйе, кровь беззакония, вероломства и властолюбия.

Стоит сказать в ее защиту, что до сих пор о ней никогда не говорили ни одного дурного слова; ни один из ее недостойных поступков не обсуждался вслух. Она хранила верность; она окружала фараона Эхнатона нежностью любящей женщины, прикрывая его безумие и веря в его видения. Многих поразила внезапная перемена в ней, и они видели в этом признак проклятия, которое, как душное облако, нависло над Ахетатоном. Она так низко пала, что говорили, будто она развлекается со слугами, садовниками и каменотесами, хотя я этому совершенно не верю. Стоит людям узнать что-то, о чем можно посплетничать, и они непременно все преувеличат и наплетут всякие небылицы.

Как бы то ни было, все это заставило фараона замкнуться в своем одиночестве. Он питался только хлебом и похлебкой бедняков и пил только воду из Нила, ибо желал вернуть ясность мыслей через очищение, полагая, что мясо и вино затмили ею разум.

Приятные вести больше не поступали в Ахетатон из внешнего мира. Азиру присылал из Сирии множество табличек, заполненных просьбами и жалобами. Его люди, писал он, хотят разойтись по домам и пасти овец и рогатый скот, возделывать поля и наслаждаться со своими женами, поскольку его люди любят мир. Однако шайки грабителей с египетским оружием и под началом египетских командиров непрерывно совершают набега на Сирию из Синайской пустыни и постоянно угрожают стране. Поэтому Азиру не мог позволить своим людям вернуться домой. Комендант Газы тоже ведет себя неподобающим образом и нарушает как дух, так и букву мирного договора. Он закрыл ворота юрода для мирных торговцев и разрешает проход только тем, кому считает нужным. Азиру жаловался еще на многое и писал, что любой, кроме него, давно бы потерял терпение, но он продолжает страдать только из-за своей любви к миру. Однако, если всем этим безобразиям не будет положен конец, он не может отвечать за последствия.

Вавилон тоже раздражало соперничество Египта на сирийских зерновых рынках. Царь Бурнабуриаш был не слишком доволен подарками, полученными от фараона, и выставил множество требований.

Посол Вавилона в Ахетатоне теребил свою бороду, пожимал плечами и возводил руки к небу, говоря:

— Мой повелитель подобен льву, который с трудом поднимается в своем логове и принюхивается, пытаясь узнать, что несет ему ветер. Он возлагает надежды на Египет, но если Египет слишком беден и не может прислать ему достаточно золота, чтобы оплачивать сильных наемников и строить колесницы, я не знаю, к чему это приведет. Хотя мой повелитель всегда будет верным другом могучему и богатому Египту, дружба с нищей и бессильной страной не имеет для него никакого смысла, а скорее обуза. Могу сказать, что мой повелитель был совершенно потрясен и удивлен, когда Египет по своей слабости уступил Сирии. У каждого свой удел, и Вавилон должен считаться с собственными интересами.