Наследник фараона

— О Синухе, так приготовь мне такое снадобье сам. Несомненно, ты лучше знаком с этими странными недугами, чем лекарь, который сопровождает меня.

Но я был не так глуп. Я поднял руки в знак протеста и воскликнул:

— Да не коснется это дело меня! Я не осмелюсь приготовить для тебя что-либо подобное. Вдруг тебе станет хуже, и тогда ты обвинишь меня в том, что я желал тебе зла, поскольку я египтянин. Твой врач вылечит тебя так же хорошо, как и я, и даже лучше. Он знает все твои особенности и прежние болезни. Ему нужно лишь дать тебе обыкновенное вяжущее средство.

Он произнес с улыбкой:

— Пожалуй, ты дал добрый совет. Я намерен есть и пить с тобой, дабы ты рассказал мне о моей царственной супруге и о египетских обычаях, и мне совсем не хочется выбегать из шатра и присаживаться за ним во время твоего рассказа.

Он призвал своего личного врача, раздражительного и подозрительного хетта, и мы держали врачебный совет. Поняв, что я не собираюсь соперничать с ним, врач расположился ко мне и поступил по моему совету. Он приготовил исключительной силы вяжущее средство, и у меня были свои причины предписать его. Когда снадобье было готово, он отпил из чаши сам и протянул ее принцу.

Я знал, что принц здоров, но желал убедить его свиту в том, что это не так. Я решил также дать ему крепящее средство, чтобы отрава, которую я приготовил ему, не вышла слишком быстро. Перед трапезой, устроенной им в мою честь, я зашел в свою палатку и, преодолевая отвращение, напился масла, чтобы сохранить себе жизнь. После этого я взял кувшинчик с вином, в которое был подмешан яд.

Вина в этом кувшинчике, который я снова запечатал, хватило бы лишь на две чаши. Я возвратился с кувшином в палатку принца, сел на его циновку и принялся есть из тарелок, которые передо мной ставили рабы, и пить вино, которое слуги его наливали в наши чаши. Несмотря на сильную тошноту, ради развлечения принца и его спутников я рассказывал занятные истории о египетских обычаях.

Принц смеялся, сверкая зубами, он похлопал меня по спине и сказал:

— Ты забавный малый, Синухе, хоть и египтянин, и когда я поселюсь в Египте, то сделаю тебя своим врачом. Воистину я давлюсь от смеха и забываю о своем недуге, когда ты говоришь мне о египетских брачных обычаях, хотя мне и кажется, что египтяне следуют им лишь ради того, чтобы предотвратить появление детей. Я научу Египет хеттским обычаям и сделаю своих военачальников местными правителями, к великой пользе Египта, сразу же, как воздам должное принцессе.

Он ударил себя по коленям; возбужденный вином, он захохотал и сказал:

— Хотел бы я, чтобы ваша принцесса уже лежала на моей циновке, ибо твои рассказы, Синухе, разожгли мой пыл, и я заставил бы ее стонать от восторга. О, святые небеса и Мать Земля! Когда соединятся земля хеттов и Египет, ни одно царство в мире не сможет противостоять нашей мощи и мы подчиним себе все четыре стороны света. Но сначала Египет должен быть испытан огнем и мечом, пока каждый его житель не поверит, что смерть лучше жизни. И так будет. И скоро!

Он поднял свой кубок, отпил и совершал возлияния Матери Земле и небесам, пока не осушил его. К этому времени все хетты опьянели, и мои веселые истории рассеяли их опасения. Я воспользовался случаем и проговорил:

— Я не хочу сказать ничего дурного ни о тебе, ни о твоем вине, Шубатту, но ясно как день, что тебе никогда не доводилось отведать египетского вина. Если бы ты попробовал ею, любые другие вина показались бы тебе пресными, как вода. Так что не гневайся, если я выпью своего вина, ибо лишь оно одно пьянит меня, из-за чего мне всегда приходится брать это вино с собой на пиры у чужеземцев.

Я встряхнул свой кувшин с вином, сломал печать у него на глазах и, притворяясь пьяным, налил вино в свою чашу так, что она накренилась к земле. Я выпил, восклицая:

— Ах, это вино из Мемфиса, вино пирамид, за которое я платил золотом, крепкое, сладкое и пьянящее, не имеющее себе равных в этом мире!

Вино, действительно, было хорошим и крепким, а так как я добавил в него мирру, то, лишь только я открыл кувшинчик, весь шатер наполнился его ароматом. Но в аромате вина и мирры я ощутил привкус смерти. Я расплескал большую часть вина, так что оно потекло у меня по подбородку, но хетты отнесли это на счет моего опьянения.

Принца Шубатту одолело любопытство и, протянув свою чашу мне, он сказал:

— Я не чужой тебе. Завтра я стану твоим господином и фараоном. Позволь же мне отведать твоего вина, иначе я не поверю, что оно действительно так хорошо, как ты утверждаешь.

Но я прижал кувшин с вином к груди и с серьезным видом возразил:

— Этого вина не хватит на двоих, и с собою у меня больше нет, а ныне вечером мне хочется напиться, ибо настал великий праздник для Египта и земли хеттов. Ха-ха-ха-ха!