Наследник фаворитки

— Пить тоже нужно с умом. Один лектор приехал в колхоз прочитать лекцию о вреде алкоголя. Но прежде его угостили обедом. Да так, что он едва забрался на трибуну. Стоит, качается, не может вспомнить, зачем он здесь. Увидел пустой стакан, схватил его и протянул председателю: «Наливай!»

Алик хохотал. Вавуля кривил губы.

Алика занимало, как Вавуля относится к женщинам. Он давно приготовил свой вопрос, но все не мог решиться задать его. Наконец выбрал удачный момент. Вавуля тщательно вытер чистой салфеткой губы и пальцы, многозначительно помолчал, как он всегда делал в особо ответственных случаях, и наконец напыщенно заговорил:

— Покажи мне самую красивую девушку, и через час она будет моей! Деньги, мой мальчик, и красноречие решают все! Но я ценю, представь, не любовь женщин, а дружбу мужчин. Настоящий друг никогда не изменит. Он первый придет на помощь в трудную минуту. У французов есть великолепное выражение — «ами кошон». То есть буквально: «мой друг — свинья». Это о тех, кто ведет себя в дружбе, как свинья. Я поднимаю тост за то, чтобы мы с тобой имели только настоящих друзей.

— Кажется, ты играешь на рояле? — полузакрыв задумчивые глаза, однажды спросил он. — Окончил что-нибудь?

— Да, я немного учился, — нехотя признался Алик. — Но мне помешала кошка.

— Какая кошка? — крайне удивился Володя.

— Обыкновенная, — замешкался Алик, — серая. Понимаешь, как услышит звуки рояля, словно с ума сойдет — рвется в мою комнату. Сядет напротив и смотрит. Я не мог вынести ее дурацкого желтого взгляда.

— Понимаю, — улыбнулся Вавуля и шутливо подмигнул — Смотри, будь осторожен. Я схватываю всякий штрих для своего нового сценария.

— Надеюсь, хоть меня ты пощадишь? — польщенно спросил Алик. — Неужели ради искусства ты способен пожертвовать даже другом? Скажи, пожалуйста, а ты сам что любишь больше всего — музыку, театр или живопись?

— Больше всего в этом смысле я люблю кладбище, — со всей серьезностью отвечал Вавуля ошеломленному Алику. — Видишь ли, очень скучно быть похожим на всех.

— Ты даже шутишь оригинально, — с завистью сказал Алик. — Как бы я хотел быть похожим на тебя! У тебя есть призвание. Ты занимаешься любимым делом. Твоя жизнь полна впечатлений. Ты счастлив. А я живу как неприкаянный. Зачем? Для чего? Все так глупо устроено. Ах, Вавуля, я тоже хотел бы найти свое место в жизни. Я тоже хочу приносить пользу, делать что-то нужное, служить людям, помогать им. Так отвратительно быть эгоистом, думать только о себе. Ты все знаешь. Вот и скажи, пожалуйста, в чем все-таки смысл жизни?

Вавуля задумался, потом покачал своей аккуратной седеющей головкой:

— Не знаю…

— Ну хорошо. А твоей собственной жизни?

Христарадис затянулся дымом сигареты, прищурился. Алик привалился грудью к краю стола.

— Смысл и цель моей жизни, — четко, по-военному выговаривая каждое слово, заговорил Вавуля, — заключается в том, чтобы служить людям и заставить их служить себе…

Алик даже задохнулся от неожиданности, откинулся на спинку стула, в восторге зааплодировал:

— Люблю тебя, Вавуля, за остроумие. Какая ты прелесть!

Они расставались, досыта наговорившись.

Вавуля не забыл оделить щедрыми чаевыми гардеробщика и швейцара, и те, поясно кланяясь, провожали гостей.

Алика распирала гордость. Рядом с Вавулей он чувствовал себя настоящим аристократом и со дня на день ждал блистательной перемены в своей судьбе.

В один прекрасный вечер, примерно через месяц после знакомства, Христарадис был особенно задумчив и даже грустен. Вопреки обыкновению, он почти не говорил, мало пил и ел.

— Что с тобой, Вавуля? — растревожился Алик. — Уж не заболел ли ты? Какая печаль гложет твою светлую душу?

— О, голубчик, даже ты не сможешь мне помочь, — вздохнул Володя и по привычке положил свою легкую руку на плечо Алика. — Один я никогда ничем не считаюсь ради друзей…

— Но почему же?! Скажи хоть одно слово — и я сделаю все! — горячо возразил Алик.

— Так уж и все? — недоверчиво протянул Володя.

— Все! — подтвердил Алик, не спуская с Христарадиса горящего взгляда. — Даже… даже… — он не находил нужного слова, — даже…

Володя пристально посмотрел на него, решительно повел рукой:

— Не надо. Я знаю, ты отличный парень и умеешь ценить настоящую дружбу! — он многозначительно покивал своей маленькой, аккуратно причесанной головкой. — Но я все равно не хочу. Зачем утруждать тебя?

Разумеется, Алик стал требовать, чтобы Вавуля признался, в чем дело.

— Хорошо, — досадливо поморщившись, уступил наконец Вавуля. — Я скажу. Ты сам меня вынудил. Вчера я сделал большой карточный проигрыш. Уплатить без задержки — долг чести. Тем более здесь замешана женщина. — Как бы собираясь с духом, он помолчал, выразительно посмотрел прямо в глаза Алику и жестко закончил — Разве я не прав? Разве ты можешь помочь мне?

— Я выручу тебя, — не колеблясь, сказал Алик.

Недавно в минуту откровения он похвастал, что знает, где мама хранит облигации золотого займа. Хорошо, он докажет, что способен на настоящую мужскую дружбу.

Вечером Алик отнес большой пакет облигаций Вавуле, и тот сразу же заспешил с ними куда-то.