Наследник имения Редклиф. Том третий

Лора подала брату клочекъ бумажки съ надписью: «Ч. Эдмонстонъ, Сквайръ». Адресъ едва можно было разобрать; самая записка была написана слабымъ, дрожащимъ почеркомъ. Чарльзъ замтилъ это и узналъ отъ сестры, что Филиппъ началъ было письмо къ ней прежнимъ своимъ смлымъ почеркомъ, но къ концу, вроятно отъ усталости и волненія, едва имлъ силу держать перо. Поэтому записка къ ея отцу состояла изъ отрывистыхъ, короткихъ фразъ, далеко не напоминавшихъ слогъ Филиппа.

«Милый дядя! писалъ онъ. Я поступилъ дурно. Чувствую это. Не осуждайте Лоры: я одинъ виновагь. Прошу прощенія у васъ, у тетушки и предоставляю вамъ судить меня. Посл напишу побольше. Будьте къ ней ласковы.

Преданный вамъ

Фил. М.»

— Какъ мн его жаль! замтилъ Чарльзъ тронутымъ голосомъ.

Съ этой минуты Лора примирилась окончательно съ братомъ и не чувствовала уже себя одипокой. Просилвъ съ Чарльзомъ до глубокой ночи, она передала ему исторію своей любви. Ей стало легче, когда она открыла ему всю душу; онъ по-старому очень ласкалъ сестру, успокоивалъ ее; но, не смотря на это, позволялъ себ читать ей наставленія и длать довольно колкія замчанія на счетъ влюбленныхъ.

ГЛАВА II

Въ Рекоар, между тмъ, дло не подвигалось впередъ. Спустя недлю посл того какъ Гэй слегъ, пульсъ его сдлался спокойне, горячка прекратилась и можно было надяться, что больной скоро станетъ поправлятьсв. Оставалось одно сильное истощеніе силъ, противъ котораго тщетно употребляли всевозможныя средства. А между тмъ эта неестественная слабость и безпрестанные обмороки наводили на самого Гэя какой-то нспонятный ужасъ.

— Я согласился бы лучше, чтобы у меня болло что нибудь, — говорилъ онъ однажды жен. — Хоть бы мн позволили поскоре подышать Рэдклифскимъ воздухомъ! стоналъ онъ, задыхаясь отъ полуденнаго жара.

Эмми каждое утро освжала комнату, растворяя настежь вс окна, но къ 3-мъ часамъ солнце начинало печь прямо въ спальню больнаго, и духота длалась дотого невыносимою, что Гэй падалъ безъ чувствъ и лежалъ какъ мертвый, по цлымъ часамъ. Однажды вечеромъ, по захожденіи солнца, подулъ свжій втеръ, воздухъ очистился, Эмми отворила окна и больной сладко заснулъ. Часовъ около девяти онъ проснулся совершенно окрпшимъ и могъ даже просидть съ женой около часа. Эту ночь онъ провелъ лучше, чмъ когда нибудь. Нсколько дней спустя пришла почта; Мэркгамъ писалъ изъ Рэдклифа, что домъ готовъ для принятія молодыхъ. Эмми положила въ сторону его письмо съ какимъ-то страннымъ чувствомъ грусти и поспшила распечатать другой конвертъ, со штемпелемъ изъ Броадстона.

— Гэй! воскликнула она радоетно, пробжавъ первую страницу. — Мама и папа выхали въ прошедшій четвергъ и будутъ здсь на дняхъ!

— Очень радъ! отвчалъ съ улыбкой больной. Но какъ же Чарли обойдется безъ маменьки?

— Ничего, ему теперь лучше. А вотъ ты посмотри, какъ она за тобой станетъ ходить, что это за сидлка. Это не то что я!

— Лучше тебя никто за мной не съуметъ ходить, Эмми, но я радъ прізду мама. При ней теб будетъ легче. Славу Богу, все устроивается! тихо произнесъ больной, думая, что жена его не слышитъ этихъ словъ.

Гэй потребовалъ письмо Мэркгама. Старикъ ничего не слыхалъ о болзни Филиппа и весело описывалъ вс свои распоряженія но хозяйству, увдомляя, что домъ въ Рэдклиф готовъ и что сэръ Морвилю съ супругой не годится такъ долго заживаться заграницей.

— Бдный Мэркгамъ! вздохнувъ проговорилъ Гэй. Эмми поняла странное значеніе этого вздоха. Съ нкоторыхъ поръ она начала догадываться, что положеніе мужа опасно и что онъ самъ предчувствуетъ, что ему не встать.

— Жаль мн старика! продолжалъ Гэй:- я веллъ Арно написать къ нму. Отошли это письмо въ Рэдклифъ, Эмми, а другое отдай бдному моему дяд.

— Хорошо, все исполню, — кротко отвчала Эмми.

— Я приказалъ Мэркгаму выслать теб мой портфель. Разбери его сама безъ свидтелей. Важнаго въ немъ ничего нтъ, это воспоминанія моей оксфордской жизни.

Эмми молча, съ трепетомъ, вслушивалась въ каждое слово больнаго. Она боялась проронить малйшее его желаніе.

— Какъ бы мн хотлось хоть одинъ разъ взглянуть на Рэдклифскій заливъ, — грустно продолжалъ Гэй. Помнишь, какъ мы стояли вдвоемъ на скал; втеръ игралъ твоими волосами, волны шумли у нашихъ ногъ, солнце свтило… — Онъ задумался. — Да, ты опять увидишь море, — прибавилъ онъ помолчавъ, — а я ужъ непопаду въ Рэдклифъ. Мн нечего мечтать о земномъ…