Наследник имения Редклиф. Том второй

— Да, вы подумайте, каково мн-то? Двочка разсказала все это Мэркгаму, а Мэркгамъ привелъ ко мн на лицо отца. Я просто бшусь, думая о томъ, какъ это я ршился поврить тмъ нелпымъ выдумкамъ, которыми Филиппъ меня угощалъ.

— Что я говорилъ? вскричалъ Чарльзъ. — Я разв не твердилъ вамъ, что Гэй дотого выше насъ, вообще, что его достоинствамъ никто врить не хочетъ. Оправданъ! Оправданъ! какъ я радъ!…

Шарлотта, какъ безумная, принялась кружиться вокругъ дивана, гд лежалъ больной.

— И я точно также былъ въ немъ увренъ, — сказалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Я въ немъ ни на минуту не усомнился бы, если бы Филиппъ не старался меня убдить, что блое сдлалось чернымъ.

— Вольно же вамъ врить ему на слово! возразилъ Чарльзъ. — Вс эти сплетни никогда не возбуждали моего доврія, особенно въ послднее время, когда я замтилъ явное недоброжелательство со стороны Филиппа къ Гэю.

— Les absents ont toujours tort, — прервала его Лора и заумъ, спохватившись, сказала сестр: Шарлотта! пойдемъ спать, уже поздно.

— Я первая разскажу все Эмми! воскликнула Шарлотта. — Папа, прощайте. Чарльзъ! желаю теб покойной ночи! сказала она и бросилась на верхъ, боясь, чтобы ее не предупредили.

Лора осталась внизу одна съ тмъ, чтобы убирать книги. Съ тяжелымъ чувствомъ на сердц думала она о томъ, что вс предостереженія Филиппа пропали даромъ и что судьбой ея сестры распорядились иначе, чмъ онъ совтовалъ. Ей было жаль Эмми, она твердо врила въ непогршимость сужденій Филиппа и, не смотря на явную свою симнатію къ Гэю, до сихъ поръ сомнвалась въ его невинности. Ей все казалось, что Эмми жертва самолюбія родителей; она ршилась во чтобы то ни стало откровенно переговорить съ сестрой и убдиться лично, на сколько она любитъ Гэя. Но въ этотъ вечеръ Шарлотта уложила въ лоскъ бдную Эмми. Лор оставалось одно — приласкать какъ можно нжне сестру и увести Шарлотту. Мистриссъ Эдмонстонъ отправилась въ завтную свою уборную, вмст съ Гэемъ. Не безъ волненія услась она на диванъ и пристально взглянула на Гэя, устроившагося въ любимомъ своемъ уголк подл камина. Онъ ей показался не тмъ, чмъ былъ прежде. Загорлый цвтъ лица замнилъ у него дтскую нжность кожи; глаза были грустны и томны; на лбу лежала глубокая складка; но всему было видно, что это ужъ не ребенокъ, а человкъ, выстрадавшій не мало горя. Ей стало дотого его жаль, что она чуть не заплакала. Видя, что онъ молчитъ, мистриссъ Эдмонстонъ заговорила первая:

— Какъ я рада, — сказала она: — что вы опять у насъ!

Онъ слегка улыбнулся и спросилъ:

— Можно мн теперь вамъ все разсказать?

— Сядьте подл меня; отвчала она ласково. — Я готова слушать. Воображаю, что вы перенесли во все это время.

— Да, я не мало перенесъ, — замтилъ онъ грустно.

— Теперь вашему горю конецъ, — сказала мистриссъ Эдмонстонъ. — Я мужа такъ мало видла, что не уепла отъ него хорошенько узнать, какъ это вы съ нимъ объяснились. Онъ сказалъ только, что вполн удовлетворенъ окончаніемъ дла, но мн бы хотлось лично отъ васъ слышать подробности вашего свиданія съ нимъ. — Гэй въ точности передалъ ей все случившееся утромъ.

— Не знаю, право, какъ мн выразить свою благодарность мистеру Эдмонстонъ, — заключилъ онъ:- мн цлой жизни мало для того, чтобы искупить свою дерзость въ отношеніи его, а онъ простилъ меня такъ скоро.

— Послушали бы вы, что сказалъ объ этомъ Чарльзъ, — возразила съ улыбкой мистриссъ Эдмонстонъ. — Онъ сказалъ, что вспышка вашего гнва можетъ быть вполн оправдана оскорбленіемъ, нанесеннымъ вамъ незаслуженными подозрніями.

— Слава Богу, что я поборолъ въ себ духъ злобы, — продолжалъ Гэй: — иначе, увряю васъ, я погибъ бы непремнно. Теперь, я имю право открыть свою тайну Филиппу, и я ему немедленно напишу. Вы представить себ не можете, что за блаженство получить обратно потерянное счастіе, постарому сидть тутъ съ вами — голосъ его дрогнулъ и слезы навернулись на глазахъ, — видть ее опять, имть право любоваться ею, чувствовать себя въ своей семь. Боже мой! Да я на всхъ васъ не могу наглядться досыта, такъ трудно врится мн, что это не соить!

И Гэй засмялся.

— Вы себя оба держали очень хорошо, сегодня вечеромъ, — съ улыбкой замтила мистриссъ Эдмонстонъ. Эмми провела эту зиму безукоризненно и была все время покойна.

— Ну, а теперь, — тревожно спросилъ Гэй:- не находите ли вы, что мое присутствіе ей непріятно?

— Милый Гэй, завтра утромъ вы переговорите лично съ Эмми, — весело отвчала мать: — мое мнніе на счетъ вашего брака вамъ извстно. Улаживайте вопросъ, какъ умете, а теперь пора спать. Вы слышите звонокъ, вс наши расходятся. Покойной ночи вамъ желаю!

— Прощайте! проговорилъ Гэй, держа ее за руку: — какъ мн пріятно слышать вашъ голосъ. Мн ужъ такъ давно никто не желалъ покойной ночи. Прощайте, maman!

Гэй побжалъ внизъ, помогать переносить Чарльза съ его постелью, а мать, взволнованная до глубины души, завернула въ комнату Эмми, чтобы посмотрть, какъ та укладывается спать.

Эмми потушила у себя свчку и лежала уже въ своей бленькой постели, вся облитая мягкими лучами мсяца. Услыхавъ, что дверь отворилась, она вскочила.

— Мама! это вы? сказала она. — Спасибо, что зашли.