Наследник, которому по..

Из еды на столе был сложенный штабелем на шампурах шашлык из свиной шеи, корзинка с резаным дольками лавашом, чаша с мытой зеленью и свежими помидорами с огурцами, а также чашечки с соусами и вымоченный в уксусе пассированный репчатый лук. Ах да, следом мать Анюры принесла также обжареные на решетке кружки кабачков с баклажанами, болгарский перец и дольки шампиньонов.

— Ты, наверное, привык немного к другой пище, — произнесла женщина, садясь обратно за стол, — мы-то люди простые.

Тут она бросила тёплый взгляд на мужа.

— Пойдёт, — ответил я, взял с блюда шампур с мясом, неторопливо ножом снял сочащийся соком шашлык на тарелку, затем, дополнительно вооружившись, вилкой, принялся нарезать аккуратными небольшими кусочками и по одному отправлять в рот.

Ещё положил себе помидорку, нарезав дольками и её.

Светлов проследил за мной нечитаемым взглядом, затем тоже взял помидорку, которая, в его толстых и грубых пальцах смотрелась маленькой и беззащитной, после чего впился в неё зубами, смачно откусывая половину, походя заметил, особо ни к кому не обращаясь:

— Не люблю аристократов.

— Папа! — воскликнула возмущённо Анюра, до этого скромно разделывающая шашлык как и я, с помощью столовых приборов.

— Миша, — следом за ней, вмешалась мать, — если девочка выбрала аристократа, это её право. В конце-концов, она может себе это позволить.

— Я вижу, — буркнул тот, — уже тоже как беззубые старики, откусить кусок мяса не может, всё вилочкой с ножичком по тарелке елозит.

— Миша! — ещё строже произнесла Светлова-старшая, — девочка просто соблюдает этикет за столом, у нас, всё-таки гость и твой будущий зять.

— Зять, нефиг взять, — буркнул глава семейства, затем, побуравил меня недовольным взглядом, произнёс, — слушай, сынок, ты хоть что-то умеешь?

— А что именно вас интересует? — спокойно уточнил я, налил себе стакан томатного сока, из стоявшей на столе коробки, чуть отпил.

— Гвоздь забить сможешь?

— Смотря какой и смотря куда. Ну ещё и в зависимости от того, зачем это нужно.

— Эк, — усмехнулся Светлов, с лёгким сарказмом в голосе произнёс, — как много слов. Так бы сразу и сказал, что нет.

На это я только пожал плечами, продолжая спокойно есть. Шашлык, кстати, пожарен был весьма неплохо, стоило отдать должное повару. Впрочем, я почти не сомневался, что жарил его сам хозяин дома.

— Чем-нибудь, хоть, интересуешься? — вновь задал он вопрос.

— Дорогими машинами, компьютерными играми, ах да, люблю читать…

Мужчина презрительно буркнул:

— Ещё один бездельник, — Посмотрел на дочь, — И на кой он тебе?

— Папа, Дрейк лучший ученик в нашем классе! — вспыхнула та.

— Вот-вот, совсем о жизни не думает. — Он вновь посмотрел на меня, сощурился, — Скажи мне, мальчик-аристократ, а кем ты останешься, если у тебя отобрать род и титул?

Светлов, не отрывая от меня взгляда, достал сигарету, зажёг на пальце небольшой огонёк, прикурил. Глубоко затянувшись, выпустил струю дыма, которую Раиса Максимовна, поморщившись, тут же начала разгонять рукой.

“Малдар с магией огня, — подумал я, — совсем как у меня”.

Но ответить мне не дали. Вдруг в столовую вбежал давешний охранник Петя и что-то торопливо зашептал на ухо хозяину. Тот явно напрягся, но чуть кивнул, оставаясь сидеть.

Стоило Петру убежать обратно, как через пару десятков секунд, в коридоре загрохотали шаги и к нам ввалились ажно с десяток вооружённых людей в чёрной форме, бронежилетах и касках, с надписью на форме: “ОПОН”, дружно взяв всех на прицел.

— Не дёргайтесь, — сквозь зубы произнёс нам Светлов-старший, — сидите спокойно.

Следом за вооружёнными спецназовцами в столовую вошел весьма колоритный мужчина в твидовом костюме, с револьвером в руках. Я с интересом посмотрел на него, а он, в свою очередь, с интересом посмотрел на меня.

Правда, почти сразу в наше интересное переглядывание вмешался хозяин дома.

— Климент Гаврилович, скажи честно, а ты не охренел? — Светлов-старший, с силой затушив сигарету в пепельнице, говорил спокойно, словно не было десятка наставленных на нас автоматов, только самую чуточку в голосе сквозило недовольство, будто это была какая-то мелкая неприятность.

— Здравствуй, Михаил. — ответил тот, — Да вот, решил проведать, как ты — жив, здоров?

И вновь в упор посмотрел на меня, словно я как-то мог повлиять на жизнь и здоровье Анюриного отца.

— Не дождёшься, — ответил мужчина, после чего задумчиво проследил за взглядом неизвестного, и тоже уставился на меня.

— Веришь нет, — сказал полицейский (ну а кем он ещё мог быть?), — денно и нощно молюсь за твоё здоровье. Переживаю. И если вдруг с тобой что случиться, — произнёс он с нажимом, — очень сильно расстроюсь.

Оба мужчины продолжали смотреть на меня. Я продолжал смотреть на них. Когда пауза затянулась, полицейский внезапно спросил, только почему-то у меня:

— Ты понял?

— Что я должен был понять? — приподнял я бровь, под недоумевающими взглядами семьи Светловых, тоже не ожидающих подобного поворота.

— То что я до этого сказал.