Наследник олигарха (СИ)

— Он ещё не привык к слову «папа». Я недавно о нем узнал, — мне кажется, я даже немного сгорбилась под пронзительным осуждающим взглядом женщины. И опустила взор. Отчего же так неловко? Звучит так, будто я действительно сына скрыла. — Пойдёмте в гостиную.

На ватных ногах я иду вперёд. Стараюсь держаться рядом с сыном. А Демиду комфортно, он разбавляет молчание краткими пояснениями. Или Мише что-то говорит.

Не сказала бы, что атмосфера напряжённая, просто все удивлены. И медленно приходят в себя от потрясения.

А я присматриваюсь к Лидии Николаевне и не могу оценить ее. Не понимаю, чего ожидать. Но её глаза светятся. Они полны радости со щепоткой сожаления.

Так проходят пятнадцать минут. Бабушка разговаривает с внуком. Мишку заинтересовал светильник на полке, потому что там необычный крупный выключатель.

Лидия Николаевна пытается и меня вовлечь в разговор. А я чувствую себя… даже не знаю. Мне тяжело на душе… когда это случилось? До меня или после? Если до, почему Демид никогда не рассказывал о своей семье? А я и не спрашивала особо. Ужас… Как мало, оказывается, мы знали друг о друге…

— Влада, а что Мишенька любит?

Поднимаю глаза и вглядываюсь в морщинки на худом лице. Женщина все также широко улыбается и не может налюбоваться на малыша. Я вижу, когда Мишаня проходит мимо, она пытается его потрогать: по голове погладить, по ручке, плечико задеть. Но для этого надо дотянуться или встать…

Господи… а Демид меня ещё тактично просил быть посдержаннее…

— Влад, — мужчина окликает меня, потому что я засмотрелась. И взглядом просит не игнорировать вопрос мамы.

— Мишенька… Нууу… — тяну я, пытаясь соображать быстрее, — он очень любит животных. Собак, кошек. Мы птичек часто кормим. Голубей там, уточек… любит купаться. Рисовать пальчиками, знаете, есть специальные краски для рук? Он ласковый очень. Любит обниматься. Миша… он… любит мыльные пузыри. Воздушные шарики, мячи.

— Кстати, да. Мы однажды пришли за ним с шаром. Это что было, словами не передать. Столько счастья и писков.

Сыночек что-то зажимает в ладошке и приносит бабушке. Тут же отскакивает в сторону и делает вид, что будет убегать. Просит догнать его.

— Ох, я бы с радостью, милый. Но коляска не слишком мобильна для догонялок, — она сказала по-доброму, с той же мягкой улыбкой в уголках губ.

А мое сердце не выдержало. Я порывисто поднимаюсь с кожаного дивана и выхожу в коридор со словами:

— Извините. У меня там телефон звонит.

Глупо и банально.

Но, как только я остаюсь одна, слёзы начинают соленым потоком струиться по щеке. Я обхватываю себя ладонями. Пытаясь успокоиться.

Это ужасно. Это так ужасно! Меня всю трясёт. Я не ожидала такого потрясения. Думала, мать Демида встретит нас высокомерно и будет груба. А она… она совсем не такая. Она так смотрит на малыша… у меня сердце щемит.

Душа рвётся от боли.

— Влада? У тебя все в порядке? — раздаётся совсем близко обеспокоенный голос.

— Да-да, я сейчас… — тихо шмыгаю носом… — сейчас приду.

Демид обходит меня и заглядывает в лицо. Настороженный взгляд вдруг сменяется мягким смятением.

— Эээй, ты что, — тёплые ладони ложатся на мои плечи, а меня начинает бить мелкая дрожь. Я не могу взять себя в руки. Сейчас нос и глаза опухнут. — Тише… успокойся.

А я закусываю губу и мотаю головой, жалостливо всхлипывая.

— Я… я даже не знала, что у тебя мама… — замолкаю, пытаясь подобрать подходящее слово, и шепотом продолжаю, — болеет. Мне так жаль. Так жаль…

Не могу договорить, горло перехватывает спазм.

— Не волнуйся. Все самое тяжелое уже позади. Все нормально, Влад.

— Она встанет когда-нибудь?

— Шанс есть. И я надеюсь, она им воспользуется.

— А что произошло?

— Авария, — отрезает сухо, как будто не хочет отвечать. Да, наверное эта тема очень болезненна. Очень.

— Мне так жаль. Но я уверена, с вашей поддержкой — твоей и твоего отца…

— Отца больше нет, — Демид отодвигается от меня на шаг, а его лицо каменеет. Взгляд становится непроницаемым. Как будто мужчина закрылся. — Он не выжил в той аварии.

Каждое слово оставляет рубец на сердце. Это какой-то кошмар.

— Давно? — продолжаю тихо шептать.

— Года три назад. Идём, — ответ прозвучал слишком резко. А я не могу промолчать…

ДЕМИД

Внутри что-то горит и жжется. И не позволяет спокойно дышать.

— Ты злишься, что я спросила?

Ее заплаканное лицо добавляет масла в огонь. А я просто стою, сжимая ладони в кулаки, и пытаюсь восстановить душевное равновесие, стараясь засунуть подальше обвинительный тон отца. И страшные слова, которые мы друг другу сказали перед той самой страшной ночью.

Но выплескивать эти эмоции на Владу низко. А я не слабак. Тем более что все в прошлом уже. Отца не вернуть.

— Нет. Просто накануне мы с отцом крупно повздорили. Они с мамой уехали. И больше я его живым не видел.

Она прикрывает рот рукой, как часто это делает мама. Во взгляде невыразимая тоска и скорбь. Вот не надо вот этого…

— А из-за чего поругались?