Наследник поручика гвардии

– Руби ванты[85] левого борта! – раздался очередной приказ командира, когда плотники уже подрубили основания мачт.

Матросы уже боцманской команды, забравшись на задравшиеся вверх руслени[86] левого борта, дружно перерубали топорами толстые просмоленные канаты.

– Поберегись! – раздалась предупредительная команда тиммермана.

Основание фок-мачты с оглушительным треском переломилось, и она под напором наполненных свежим ветром парусов с грохотом рухнула за правый борт. Следом за ней последовала и грот-мачта, а затем и бизань. Фрегат сразу же стал почти на ровный киль, но теперь по его верхней палубе стали периодически перекатываться верхушки волн, разбиваясь о высокий левый борт.

Лейтенанты его высочество Алексей Александрович Романов, Ден, Вишилов, Долгоруков вместе с Чуркиным по приказу старшего офицера занялись устройством плотов со своими группами матросов. Но для того чтобы эвакуировать на них команду, нужно было завести трос на берег, так что «шестерка» с гребцами отвалила от борта фрегата. На ее транцевой доске[87] был закреплен трос для этой цели.

Шлюпка стала довольно быстро удаляться от корабля и вскоре оказалась во власти бушующей стихии. Впереди, при подходе к берегу, волны вздымались еще выше, а затем с грохотом обрушивали свои пенные валуны на маленькую команду.

Моряки с борта фрегата, затаив дыхание, напряженно следили в предрассветной дымке за борьбой экипажа «шестерки»… Вот она появилась на гребне огромной волны, но, к ужасу наблюдавших, бортом к ней. Когда волна обрушилась, шлюпка оказалась перевернутой вверх килем… Над палубой фрегата повис тяжкий стон сотен много повидавших на своем веку мужчин. Очередная набежавшая волна, опрокинувшись, завершила свое черное дело…

– Подтянуть шлюпку к борту! – раздался взволнованный приказ командира, выводя команду из оцепенения.

Десятки пар крепких рук вцепились в трос и, преодолевая сопротивление стихии, стали подтягивать неповоротливую «шестерку» к борту, в надежде на чудо, но остатки разбитой шлюпки оказались пусты… Моряки в горести сняли головные уборы.

Командир приказал готовить к спуску за борт ялик.

– Лейтенант Чуркин – на руль! – раздался приказ.

Илья крепко сжал руку друга…

Юркий ялик с четырьмя гребцами удалялся от борта фрегата, легко, как поплавок, взбегая на гребни волн, а затем скатываясь по их склонам. Чем ближе он приближался к берегу, тем выше и круче становились волны, гул от них все возрастал, а ялик все хуже и хуже слушался руля.

После обрушения очередной волны Петр, смахнув с лица брызги, мешавшие смотреть, заметил, что ялик резко развернуло почти бортом к волне. Он тут же увидел ужас в глазах матросов и резко обернувшись, оцепенел: огромная волна с пенящимся гребнем готова была вот-вот обрушиться на их хрупкое суденышко. «Все! Конец!» – как-то отрешенно промелькнула шальная мысль, даже не вызвав страха перед неизбежной гибелью.

И тут в его памяти непроизвольно всплыли наставления деда: «Никогда не сдавайся! Даже если покажется, что нет никакого выхода. Борись до конца, до самой последней возможности!»

– Правые – навались! Левые – табань[88]! – раздались громкие команды Петра, перекрывающие гул прибрежного наката.

Матросы, подчиняясь воле командира, дружно и, как ему показалось, с радостной яростью – раз работаем– значит, живем! – навалились на весла. Ялик успел развернуться кормой к набегавшей волне, а откатная, ударив в основание набегавшей, заставила ту преждевременно разрушиться. Этих мгновений оказалось достаточно, чтобы огромная следующая волна, снова накатив, подхватила утлое суденышко и стремительно понесла его вперед. Когда она окончательно опрокинулась, ялик оказался почти у самого берега.

– Оба борта – навались! – громко отдал команду Петр, стараясь удержать шлюпку от сползания в море.

Гребцы отчаянно навалились на весла и – о чудо! – ялик коснулся килем прибрежного песка. Вода схлынула.

– Шлюпку на берег! – прокричал Петр.

Матросы, на помощь которым бросились еще трое, чудом спасшихся с разбитой «шестерки» и с замиранием сердца наблюдавших за борьбой ялика, одним махом вынесли шлюпку в зону недосягаемости волн.

– Обтянуть канатом ствол вон того дерева! – приказал Петр, указав на одиноко растущее в саженях пятнадцати толстое дерево.

Когда работа была выполнена, он зажег фальшфейер, который еще на палубе фрегата предусмотрительно засунул за пазуху мундира, и высоко поднял его над головой. С корабля сквозь гул наката донеслось многоголосое дружное «ура!».

«Если бы не их благородие, то были бы мы, братцы, на дне морском, как и ваши товарищи», – услышал Петр за своей спиной: кто-то из матросов, уважительно пояснял спасшимся с «шестерки». Моряки обнимались, и это было высшей наградой для лейтенанта, стоявшего на ветру с поднятым вверх зажженным факелом…

Трос, закрепленный на берегу, обтянули, и на фрегате матросы под руководством старшего офицера стали готовить плоты к спуску на воду.

– Все-таки какой молодец Петр Михайлович! – воскликнул командир, находившийся в приподнятом настроении от удачно проведенной операции.