Наследник поручика гвардии

Взгляд Василия Митрофановича, устремленный на него, означал: «Ваш тост, Петр Михайлович!» – и он, с величайшим сожалением освободив свою руку, взял ею бокал и встал, посмотрев на Александру. Та, словно завороженная, тоже встала с бокалом, призывно, как ему показалось, глядя своими голубыми глазами в его влюбленные глаза. У Ольги Петровны учащенно забилось сердце – все было предельно ясно.

– Я бесконечно благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречу с вами, Александра Васильевна! Счастья вам в жизни… – он чуть было не сказал «вместе со мной», но вовремя спохватился.

Александра призывно приблизила свое лицо к нему, и он, подчиняясь ее порыву, нежно и коротко поцеловал девичьи губы.

Одна из подруг Александры вдруг разрыдалась, смущенно прикрывая рот ладонью. Неистребимая потребность уже вполне созревшей девушки в мужской ласке, даже просто в присутствии рядом человека, к которому бы она испытывала трепетные чувства, переполняла ее душу, и неожиданно прорвалась при виде влюбленного взгляда Александры на ее молодого человека и их невинного поцелуя.

В гостиной воцарилась мертвая тишина, нарушаемая чуть слышными всхлипами… Первым ее нарушил Василий Митрофанович:

– В этом случае положено восклицать «Горько!» – он сделал паузу. – Но это, как мне кажется, еще впереди…

После окончания пиршества молодежь отправилась на прогулку по вечернему городу. Через некоторое время подружки благополучно исчезли, смешавшись с фланирующей по набережной публикой, и влюбленные остались наконец-то одни.

Над Невой догорала вечерняя заря, уступая место белой ночи и навевая поэтическое настроение. Петр Михайлович и Александра не спеша шли по набережной, держась за руки. Им казалось, что никогда в Петербурге, где они родились и выросли, не было еще более прекрасного и чарующего, чем сегодня, вечера. Тишина, казалось, звенела. На еще сером вечернем небе – ни облачка. Настоящий рай для влюбленных.

Петр Михайлович, остановившись, решительно повернул Александру к себе лицом. А когда увидел ее полураскрытые, трепетно ждущие губы, самозабвенно приник к ним в долгом и сладостном поцелуе. Александра, прошептав: «Спасибо тебе, Петруша, что ты есть!» – приникла к его груди и беззвучно заплакала от нахлынувших на нее не изведанных ранее чувств.

Проходившие мимо пары понимающе улыбались при виде молодого флотского офицера, в объятьях которого тихо плакала от счастья юная девушка.

* * *

Сына Чуркины назвали Андреем.

– В честь деда, – заявил Петр Михайлович. – Пусть будет еще один Андрей Петрович. И дай бог, чтобы пошел в него!

Минуло уже более года после их встречи на балу, но чувство влюбленности их не покидало. Петр Михайлович, закончив дела в комитете, спешил домой, где его ждала любимая жена, и оба по-прежнему были рады встрече, как во времена первых свиданий. Ксения с Лизой конечно же видели это и, слегка ревнуя, тем не менее радовались таким отношениям, исповедуя принцип: что хорошо для Петруши, то хорошо для всех…

* * *

К этому времени вдруг неожиданно от острой сердечной недостаточности скончался Матвей Степанович. Елизавета Андреевна прямо-таки почернела, убитая постигшим ее несчастьем.

Матвей Степанович никогда не был лично для Петра Михайловича близким человеком. Но Чуркин знал, что тот был предан не только Андрею Петровичу до конца его дней, но и его семье. Во всяком случае, когда Петр после крушения «Александра Невского» спросил у Матвея, не намерен ли тот официально оформить свои отношения с Елизаветой Андреевной, Матвей Степанович, как показалось, благодарно посмотрел на него, но затем твердо ответил: «Хотел бы, да. И даже очень! Однако воля Андрея Петровича для меня – закон, преступить который я не имею никакого права». Найдя свою любовь, он тем не менее в силу сословных обстоятельств формально так и оставался холостым человеком – без семьи и детей…

Петр тяжко вздохнул. Тут же, постучав в дверь, в кабинет вошли Ксения и Лиза. Мать, с мольбой глядя на сына, призналась, что хотела бы после своей смерти лежать рядом с Матвеем. Петр Михайлович задумался над этой просьбой.

– Если строго следовать традициям, то ты, мама, должна была бы быть похоронена рядом с моим отцом в фамильном склепе рода Чуркиных.

Та протестующе посмотрела на сына.

– Но ты была замужем за моим отцом всего лишь три года, – продолжил Петр, как бы не замечая этого взгляда. – А все остальное время прожила в отчем доме, и в силу этого имеешь полное право быть похороненной в родовом склепе Шуваловых, – он сделал паузу, собираясь с мыслями. – В то же время Матвей Степанович формально не имеет никакого отношения к нашему роду… Поэтому, – он посмотрел на Ксению Александровну, – я хотел бы посоветоваться с тобой, бабуля: а как бы на моем месте поступил бы Андрей Петрович?

Ксения Владимировна, не ожидавшая такой хитрости со стороны внука, фактически переложившего на ее плечи решение важного вопроса, растерянно взглянула на него, а затем на дочь. Но она понимала, что Петруша все-таки прав: авторитет Андрея Петровича в их семье даже после его смерти оставался непререкаем – и обняла Лизу: