Наследник поручика гвардии

После такой отповеди у Чуркина пропало всякое желание поведать свои переживания, и он, не отвечая на вопрос, с тоской смотрел в пол кабинета. Его даже не убедила поделиться наболевшим, как ему показалось, фальшивая улыбка тестя.

Это не ускользнуло от внимания Василия Митрофановича, и он, выдержав некоторую паузу, жестко произнес:

– Вы ведете себя, господин капитан-лейтенант, как обиженная институтка!

Петр Михайлович вскочил со своего места и, покраснев, встал по стойке «смирно». Теперь он в полной мере постиг слова контр-адмирала о его якобы «доброте», сказанные им во время их знакомства на балу.

– Вы еще только намерены стать руководителем отдела, а уже позволяете себе не отвечать на вопрос старшего начальника, – так же жестко продолжил контр-адмирал. – Спрашивается: вы намерены так же поступать и в дальнейшем, надеясь на продвижение по службе?!.. Не слышу ответа, капитан-лейтенант!

Лицо Петра Михайловича стало бледнеть.

– Извините, ваше превосходительство, я переступил порог дозволенного в отношениях со старшим начальником! – твердо ответил он.

– Вот это уже ответ достойный офицера! – удовлетворенно отметил Василий Митрофанович. – Садитесь, Петр Михайлович. Вам еще служить и служить, и мне бы очень не хотелось, чтобы у вас в дальнейшем были бы подобные несуразности в отношениях с руководством. Тем более, что вы, в соответствии с вашими предыдущими характеристиками, считаетесь исключительно дисциплинированным офицером. Поэтому убедительно прошу в дальнейшем не разочаровывать в этом, – он откинулся на спинку кресла, считая, что воспитательная часть разговора закончена.

Петр Михайлович облегченно вздохнул – гроза вроде миновала.

– Что же касается вашего предыдущего вопроса, то, может быть, обсудим его в, так сказать, неофициальной обстановке? – уже обыденным, неофициальным тоном спросил мудрый Василий Митрофанович, отлично понимая, что сейчас творится в душе молодого человека после, так сказать, «профилактической проработки». За время совместной жизни Петра Михайловича с его дочерью адмирал успел в полной мере не только оценить ум и способности зятя, но, как он считал, и познать его внутренний мир.

– Как прикажете, – полуофициальным тоном ответил тот.

«С характером! – отметил проницательный Василий Митрофанович. – Не может простить мне урока. Но ничего, со временем оценит, – усмехнулся он про себя и подумал: – Ох, и достанется же от него моей Александре!» А внутренний голос его все же поправил: «Зато умен и надежен, и будет она за ним, как за каменной стеной!»

– В этом случае, уважаемый Петр Михайлович, приказывать вам я уже не могу, просто не имею права. Только вы сами можете принять то или иное решение.

«Ох, и умен! – тоже усмехнулся про себя Петр Михайлович. – Вначале высек меня по полной программе – кстати, за дело! – а теперь предлагает вернуться к чуть ли не дружеским отношениям. Учись, Петруша! Классический пример проверенного временем метода кнута и пряника! И чего это, собственно говоря, я взъярился на него?! Еще буду и благодарен. Пора мириться!» – благоразумно решил он.

– Я еще раз извиняюсь перед вами, Василий Митрофанович, за мой необдуманный и дерзкий поступок, лишние эмоции, – и он вопросительно посмотрел на контр-адмирала.

«Кажется, слава богу, отошел!» – облегченно вздохнул тот, сам переживавший за размолвку.

– Принимается, Петр Михайлович! – уже привычно добродушно улыбнулся Василий Митрофанович.

«Мир восстановлен!» – возликовал Петр и наконец признался:

– Меня беспокоит вот что, – лицо его стало озабоченным. – Смогут ли офицеры, переведенные из других отделов, уже привыкшие к сложившимся взаимоотношениям со своими начальниками, воспринять меня в качестве полноправного их руководителя? Ведь я же, ко всему прочему, буду моложе, а пожалуй, и значительно, их всех по возрасту. Кроме того, многие из них будут считать, что я занял эту престижную должность, о которой мечтает каждый, только благодаря родственным связям с товарищем председателя комитета, то есть с вами, Василий Митрофанович.

«А ведь зрит-то в корень! – удовлетворенно отметил контр-адмирал, закаленный в служебных интригах. – Беспокойство его вполне обоснованно…»

– Во-первых, – назидательным тоном начал излагать Василий Митрофанович, – всем в комитете известно, что именно вы, Петр Михайлович, являетесь инициатором постановки вопроса о необходимости создания минного оружия. Благодаря чему, собственно говоря, и были назначены в комитет. А посему вам, естественно, и карты в руки.

Во-вторых, есть такое понятие, как воинская дисциплина. Это краеугольный камень во взаимоотношениях между чинами. И ее, заметьте, пока никто не отменял.

В-третьих, многое будет зависеть уже лично от вас. Если сумеете, в чем я нисколько не сомневаюсь, стать духовным отцом всего этого большого проекта, то все эти вопросы отпадут сами собой.

Что же касается наших с вами родственных отношений, то вы, в силу ряда причин, оказались просто удачливее всех остальных претендентов на руку моей Александры. Я тут ни при чем! – он наконец-то рассмеялся.

Рассмеялся и Петр Михайлович.