Наследник волхва

— Не притворяйся, ты знаешь, о ком я говорю, — усмехнулась Карина. — Молоденькая девочка с дракончиком на шее. Очень симпатичная. Вспомнил?

— Да, — кивнул Михайло. И удивленно спросил: — Но почему я должен знать, где она?

— А разве она была не с тобой со вчерашнего вечера? — Карине было трудно это спросить, но она справилась со своими чувствами и ничем не выдала этого.

— Нет, — еще больше изумился Михайло. — С чего ты взяла? В последний раз мы виделись несколько дней назад, на Зачатьевском озере.

— И что вы там делали? — не удержалась Карина.

— Я проводил обряд зачатия, — опустив голову, чтобы скрыть смущение, признался Михайло.

— Кто бы сомневался, — неприятно усмехнулась Карина. — Опять взялся за старое?

— Но меня попросила об этом твоя сестра, — словно пытаясь оправдаться, сказал Михайло. — Я не хотел.

— Марина? — поразилась она. — Мне сестра ничего не говорила.

— А ты спроси, — посоветовал Михайло. — Может быть, она не сочла это важным. Я и сам жалею, что поддался на уговоры. Никому это было не нужно. Мне показалось, что даже самой Ирине. Так, из праздного любопытства.

— И вот куда ее это любопытство завело, — туманно произнесла Карина. Но не стала ничего объяснять. А вместо этого неожиданно спросила: — Ты знал, что я в Куличках?

— Да, — сказал Михайло почти виновато. — Мне говорила Марина.

Карина не стала спрашивать, почему он не искал с ней встречи. Она и сама избегала его, даже в мыслях. Ей казалось, что так будет лучше для всех. Но сейчас Карине начинало казаться, что она ошибалась, думая так.

— И как ты жил все это время, которое мы не виделись? — спросила она.

Михайло не сказал правду, а ответил нарочито беспечным тоном:

— В общем-то, неплохо. Скучать времени не было. — И в свою очередь поинтересовался: — А ты как жила?

— Я? — задумчиво произнесла Карина. — По-разному.

Помолчав, она с деланным безразличием сказала:

— Знаешь, как-то, от нечего делать, я написала стихотворение. Оно очень точно отражает мою жизнь в минувшем году. Если тебе действительно интересно, я могу прочитать.

— Да, — тихо произнес Михайло.

И она так же тихо, чуть нараспев, произнесла:

Тихо в городе моем.

Зима.

В белом саване зимы

Дома.

Свет за окнами домов.

Всегда

Одиночество для всех

Беда.

Только я одна.

И никогда

Не наскучит мне зима

Без сна.

Живший с малолетства в лесу, среди диких зверей, Михайло не был чувствительным. Поэтому он не понял, что хотела ему сказать Карина. И не почувствовал ничего, кроме отчаяния, которым было пропитано ее зарифмованное послание к нему. Михайло решил, что она отвергает его. Прошедший год ничего не изменил. Он тяжко вздохнул и сказал:

— Пойдем, я провожу тебя. Не стоит одной ходить по лесу ночью.

Карина надеялась на другие слова. И, не услышав их, тоже подумала, что была отвергнута. Поэтому она безропотно пошла по тропинке, уже ничего не пытаясь сказать. Возможно, если бы до этого она не стояла под дулом пистолета и не билась бы в истерике, все было бы по-другому. Но у нее уже просто не было душевных сил, чтобы бороться. И она смирилась.

Михайло проводил ее до оврага. За мостиком начинались Кулички, но это была уже другая жизнь, где ему не было места, и он не пошел дальше.

— До встречи, Карина, — сказал он, не поднимая головы.

— До встречи, Михайло, — произнесла она, пряча слезы.

Михайло провожал ее взглядом, пока мог видеть. Потом он пошел обратно. Но не домой. До утра он бродил по лесу, не разбирая дороги и отыскивая самые глухие, непроходимые места, которых избегали даже дикие звери…

Глава 70. Русалия

Ударом ноги Иннокентий Павлович распахнул дверь в дом и вошел. Бабка Ядвига сидела на лавке у окна, сложив руки на коленях. Горевшая лампа на столе едва освещала комнату, оставляя углы в полумраке.

Иннокентий Павлович огляделся, но не увидел никого, кроме старухи, напоминавшей каменного истукана, вырезанного из глыбы черного мрамора. При его появлении она не промолвила ни слова и даже не шелохнулась.

— Где они? — закричал Иннокентий Павлович, подступая к ней. — Говори!

В черных глазах старухи отражался свет лампы, и могло показаться, что они сверкают от ненависти. Но скрипучий, как засохшее дерево, голос бабки Ядвиги был сух и спокоен.

— Кого бы ты ни искал, их здесь нет, — произнесла она. — Если не слеп, то сам видишь.

— Молодая женщина, красивая, с татуировкой дракона на шее, — сказал Иннокентий Павлович. Он едва сдерживал себя, чтобы не схватить старуху за плечи и не начать трясти, так его раздражала ее невозмутимость. — Ее зовут Ирина. Она была здесь?

— А ты ей кто? — спросила бабка Ядвига,

— Не твое дело, старуха! — рявкнул Иннокентий Павлович. И замахнулся на нее. — Отвечай!

— Какая я тебе старуха? — возмутилась бабка Ядвига, не делая даже попытки защититься. — Глаза-то протри!