Наследник волхва

Иннокентий Павлович был потрясен красотой голоса женщины даже больше, чем тем, что видит ее голую, ночью, да еще и одну в лесу. Словно зачарованный, он подходил, стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы не нарушить тишину и не вспугнуть певицу, как это бывает с певчими птицами.

А душе моей рваться вслед

Сотни долгих-предолгих лет

Кораблям, кораблям, кораблям,

Журавлям, журавлям, журавлям.

Когда Иннокентий Павлович подошел ближе, он узнал в певице Ирину. И вскрикнул от неожиданности.

Женщина услышала его и обернулась. Но она не испугалась и не смутилась, как можно было ожидать. Вместо этого она протянула руку к Иннокентию Павловичу и призывным голосом произнесла:

— Что же ты стоишь, незнакомец? Подойди ко мне!

Иннокентий Павлович был удивлен. Если это и была Ирина, то она явно не узнавала его. Впрочем, он уже начинал сомневаться, разглядев в чертах лица этой женщины нечто, что не было присуще Ирине — какая-то мягкость, размытость. И глаза были другие — с поволокой, глубокие, как омут, манящие. А волосы, прежде черные, теперь отливали темно-изумрудной зеленью.

А женщина настойчиво просила:

— Иди же! Неужели ты не видишь, что мне холодно?

Голос был настолько проникновенным и чарующим, что Иннокентий Павлович забыл о своих сомнениях. Он подошел, присел на камень и обнял женщину, согревая ее своим телом. Она прижалась к нему, обвила своими руками и прошептала на ухо:

— Согрей меня!

Ее тело было холодным и слегка влажным, будто она только что купалась в озере. Но Иннокентий Павлович не обратил на это внимания. Она начала ласкать его, и он забыл обо всем, испытывая только одно желание — обладать этой женщиной. Он приник губами к ее губам. Те были мягкие и пахли чем-то пряным, сводящим с ума. Они ускользали от него, и он тянулся к ним, не замечая, что постепенно приближается к краю камня, на котором они сидели. Еще несколько мгновений — и женщина тихо скользнула в воду, увлекая его за собой. Несмотря на то, что было недалеко от берега, здесь оказалось неожиданно глубоко.

А незнакомка вдруг обвила ноги Иннокентия Павловича своими ногами и, словно тяжкий груз, потащила его на дно. Внезапно она оказалась очень сильной. Он пытался сопротивляться, но не мог с ней совладать. Иннокентий Павлович начал захлебываться и почувствовал панический ужас. Неимоверным усилием он сумел вырвать руку из ее объятий и машинально, привычным движением, выхватил пистолет. Приставил его к груди женщины, где должно было находиться ее сердце, и нажал на курок.

Он смог сделать это только один раз. В предсмертной судороге женщина сжала его так, что хрустнули кости, и от боли он мгновенно потерял сознание. А она, мертвая, опустилась на дно, увлекая его за собой. Вода вместо воздуха хлынула в легкие, и Иннокентий Павлович захлебнулся, а потом, не приходя в сознание, умер. В каком-то смысле, это была легкая, и даже благая смерть. Он не успел ничего понять.

Они лежали на дне озера, обнимая друг друга, словно страстные любовники. И эти предсмертные объятия уже нельзя было разорвать, да и некому. Черная гладь воды была неподвижной, словно Зачатьевское озеро облачилось в траурные одежды, оплакивая утопленников.

Глава 71. Страшная находка

Эльвиру томило недоброе предчувствие. Она не спала всю ночь, ожидая возвращения Иннокентия Павловича. А когда он не вернулся и утром, Эльвира потребовала от Карины, чтобы та проводила ее до дома бабки Ядвиги.

— Я чувствую, что ему нужна моя помощь, — говорила она, блестя воспаленными после бессонной ночи и обильных слез глазами. — С ним случилось что-то плохое!

— Я больше беспокоилась бы за бабку Ядвигу, — сказала Карина, не забывшая о том, как Иннокентий Павлович наставлял на нее пистолет и в каком возбужденном состоянии он был. — Но предлагаю подождать хотя бы до полудня. Нельзя исключать, что Иннокентий Павлович помирился с Ириной, и они провели эту ночь, к примеру, на сеновале той же бабки Ядвиги. У старухи чудесный сеновал, настоящее уютное гнездышко для влюбленных, насколько я помню.

Эльвира даже побледнела, представив эту картину, и, скрепя сердце, согласилась подождать. Но когда Иннокентий Павлович не появился и к полудню, остановить ее уже было невозможно.

— Я уже не прошу, а требую, — заявила она Карине. — А если вы откажетесь, то я пойду в полицию и напишу заявление. И тогда пеняйте на себя. Потому что вы уходили с Иннокентием Павловичем, а вернулись одна, ночью, и очень взволнованная. И ваш отказ искать его очень подозрителен.