Наследник волхва

Однако всего этого Ирина не видела. Потихоньку приоткрыв дверь своей комнаты, она прислушалась. Из комнаты бабки Матрены доносились мощные раскаты храпа. Уставшая за день от праведных трудов старуха спала богатырским сном. Ирина вышла из дома, пересекла двор, прошла через калитку и по Овражной улице направилась к мостику через овраг, где ее должен был ждать Михайло. Кулички, как и бабка Матрена, уже мирно спали. Было тихо, даже собаки не брехали. Дорогу освещала луна, и Ирина не боялась сбиться с пути и снова заблудиться. Ночью, при лунном свете, она чувствовала себя увереннее, чем днем, когда светило солнце. Но это не удивляло ее. Она даже не замечала этого.

Глава 30. Бегство Семы

«Козлик», жалобно заскрипев тормозами, замер возле ворот дома. Капитан Трутнев выскочил из автомобиля и почти бегом направился к калитке. Обычно Илья Семенович, особенно когда он возвращался домой в конце рабочего дня, выглядел флегматичным и даже несколько вялым. Но сейчас он вихрем пронесся по двору и ворвался в дом, перепугав своим видом жену. Полина готовила ужин и стояла у пышущей жаром плиты, сама напоминающая румяный пирожок. С половником в руках она походила на часового, охраняющего вверенную ему территорию.

— Что случилось, Илюша? — спросила она изумленно. — На тебе лица нет!

— Где он? — грозным тоном спросил Илья Семенович.

Полина была пышнотелой, кровь с молоком, женщиной. Тем заметнее было, как она побледнела.

— Кто он, Илюша? — пролепетала она испуганно.

— Полина, я спрашиваю, где он? — еще более грозно вопросил Илья Семенович.

— Да кто он-то, Илюша? — плачущим голосом спросила жена. — Скажи человеческим языком!

— Не валяй дурочку, Полина, — строго произнес Илья Семенович. — Сама знаешь.

— Да отродясь у меня никого не было, Илюша, — крупная слеза потекла по щеке Полины. — Наговоры это!

— Ты это о чем? — недоумевающе посмотрел на нее муж.

— А ты о чем? — с не меньшим недоумением взглянула на него женщина.

— Я о сыне нашем, Семе, — пояснил он. — Где этот паршивец?

— А я-то уж подумала…, — с облегчением вздохнула Полина. И тут же с обидой воскликнула: — И вовсе он не паршивец, а хороший мальчик! И как только у тебя язык повернулся так его назвать?

Илья Семенович не стал ничего объяснять, опасаясь, что это займет много времени. Обычно он даже голоса не повышал на сына. Но сегодня решил, что обязательно накажет его. А потому Илья Семенович спешил, пока его пыл не угас.

А Полина, не получив ответа, продолжала возмущаться, домысливая то, о чем муж умалчивал.

— Наверно, опять дед Матвей наябедничал? — спрашивала она и сама же отвечала: — А кому же еще? И что ему, старому хрычу, неймется? Возводит напраслину на ребенка! Подумаешь, страх какой — волком Сема повыл! И добро бы еще волком — так ведь волчонком. Смех один!

— Волком выть — это одно, а заниматься вымогательством — совсем другое, — зловещим тоном произнес Илья Семенович. — Или хочешь сыну передачи в тюрьму носить?

Его слова, а еще более тон, которым они были произнесены, мигом лишили Полину боевого пыла, который только начал в ней разгораться. Ничего не понимая, она жалобно проговорила:

— Не пугай меня, Илюша! Бог с тобой! Такие страшные слова произносишь… И где только ты их нахватался?

Илья Семенович понял, что еще немного, и он из обвинителя превратится в обвиняемого. А потому он снова строго спросил:

— Сема где?

На этот раз его жена сдалась.

— Сема! — повысив голос, позвала она. — Выйди сюда на минуточку, сокровище мое! Папа с тобой поговорить хочет.

Почти сразу же занавеска, отделяющая кухню от комнаты, дрогнула, и появился Сема. Но дальше порога он, проявляя благоразумие, не пошел. Вид у мальчика был не менее изумленный, чем у матери. Он тоже не понимал, чем вызван гнев отца. Но было ясно одно — дед Матвей здесь не при чем. А других грехов Сема за собой не мог припомнить. Во всяком случае, за сегодняшний день. И за вчерашний. А то, что было третьего дня и раньше, казалось уже таким далеким прошлым, что об этом и вспоминать не стоило. Как говорится, что было, то прошло и быльем поросло. Поэтому Сема смотрел на отца ясными глазами агнца.

Илье Семеновичу было намного тяжелее. Он знал, в чем сын провинился, но не был уверен, что у него хватит духу наказать его. А потому Илья Семенович, как всякий не уверенный в себе человек, старался выглядеть более сердитым, чем это было на самом деле, скрывая за показным гневом свою слабость.

— Значит, сынок, пугать деда Матвея тебе уже мало? — строго произнес он. — Ты начал на нем деньги зарабатывать?

Сема почувствовал подвох и ничего не ответил. Он впервые видел отца таким разгневанным и решил не искушать судьбу и молчать, что бы тот ни говорил. Отец и сам всегда учил его, что молчание — золото. Пришло время воспользоваться этим советом.

Однако молчание сына только разозлило Илью Семеновича. Сработала профессиональная привычка. Он решил, что Сема не хочет чистосердечно признаваться, тем самым усугубляя свою вину. А, следовательно, и наказание должно быть более суровым.