Наследник волхва

— Я знаю, о чем говорю, — возразил полицейский. — Не первый год работаю в этой системе. Не то, чтобы я ее критиковал, вы не подумайте, батюшка, но посудите сами…

— Не мне судить, — сурово отрезал отец Климент. — Скажу только — всякая власть от Бога, а через грех сомнения дьявол проникает в душу человека. И потому грех этот сильнее прочих огорчает Господа. Отсюда мой совет вам, Илья Семенович: отбросьте сомнения, делайте, что должны, и будь что будет. А жена поймет и простит.

— Зато я сам себя не прощу, — хмуро произнес капитан Трутнев. — Но за совет спасибо, батюшка. И за свечу, и за молитву. И за доброе слово.

— Благословляю, — сказал отец Климент и размашисто перекрестил полицейского. После этого настоятель по привычке подал ему руку для поцелуя, но тут же отдернул ее. И перевел взгляд на бабку Матрену. Но на этот раз даже рука его не поднялась для благословения, таким негодующим взглядом одарила его сестра.

— Пойду я, батюшка, — сказал капитан Трутнев. — Молитва дело хорошее, но говорят же, что Бог помогает тем, кто помогает себе сам. — Он обратился к старухе: — Матрена Степановна, вы со мной?

— Ты поезжай, Илья Семеныч, — ответила та. — Задержусь я. С братом надо потолковать по душам.

Это было сказано таким тоном, что отец Климент содрогнулся в душе. Он с тревогой взглянул на сестру, но промолчал. Уверенности ему придавало то, что разговор должен был, по всей видимости, состояться в храме. А это была его вотчина, в стенах которой отец Климент чувствовал себя неуязвимым и могучим, как библейский Самсон до того часа, когда коварная Далила обрезала ему волосы.

Открылась и закрылась дверь храма, пропуская полицейского. Отец Климент и бабка Матрена остались наедине. Впервые за много лет. Они отвыкли от этого и чувствовали некоторое смущение, которое сковывало их языки. Первой преодолела его бабка Матрена.

— Говорят, братец, что ты молишься денно и нощно, — произнесла она с тяжким придыханием, словно пытаясь поднять непосильную ношу. — Лба не жалеючи и стыд потерявши. Да не один, а в компании с молодыми девицами.

Отец Климент воззрился на нее, как праведник на стадо свиней, в которых вселились бесы — с ужасом и негодованием.

— И не стыдно тебе, сестра, клеветать на меня? — сурово спросил он. — Не было этого!

— Как не было? — голос старухи взвился до притолоки храма, вернувшись гулким эхом. — Да не далее как этой ночью было! Или забыл уже?

— Спал я этой ночью аки младенец, — с достоинством ответил отец Климент. — Тому свидетели Бог и все святые угодники.

Подкрепляя свои слова, он перекрестился. Бабка Матрена опешила.

— Или обманули меня? — спросила она, видя неуступчивость брата и уже начав сомневаться.

— Как Бог есть, обманули, — подтвердил отец Климент. — Воспользовались твоей доверчивостью, сестра, и посмеялись над тобой. — Он сокрушенно вздохнул. — И как только ты могла поверить в подобную ересь?

Бабка Матрена задумалась. Теперь она уже и сама не понимала, почему вдруг так слепо поверила словам своей жилички, которую и знала-то всего один день. Видимых причин не было, если не считать многолетней обиды на брата. Семена зла упали на удобренную почву и проросли. Старухе стало стыдно за себя.

— Прости, брат, коли так, — повинилась она. — Видно, верно говорят: мудрость не всегда приходит со старостью. Иногда старость приходит одна.

— Осознание греха и покаяние есть прямой путь к спасению, — почти торжественно произнес отец Климент. — Возрадовалось мое сердце за тебя, сестра.

— Ты не очень-то радуйся, — пробурчала старуха. — Гляньте, люди добрые — назвал сестру дурой и рад.

— Это когда же я тебя дурой назвал? — поразился отец Климент. — Опять напраслину на меня возводишь.

Они помолчали. Затем отец Климент неуверенно предложил:

— Может, пойдем ко мне, чайку выпьем?

Неожиданно для самой себя бабка Матрена услышала свой голос:

— Не откажусь.

Она тут же пожалела о сказанном. Но отступать было поздно. Не такой у бабки Матрены был характер, чтобы отказываться от своих слов. И она поплелась за братом, мысленно казня себя за уступчивость и одновременно испытывая радостное волнение, а почему — не могла и понять…

Глава 34. Совет деда Матвея

Выйдя из храма, капитан Трутнев остановился в раздумье, куда ему направиться — в полицейский участок или домой. Ответ на этот вопрос был гораздо глубиннее, чем мог бы показаться. В участке он должен был бы, следуя совету отца Климента и инструкции, написать заявление о пропаже сына и зарегистрировать его. Отправившись домой, он проявил бы собственную волю, нарушил профессиональную этику и признал, что сын ему дороже, чем все остальное на свете вместе взятое. Чаша весов колебалась недолго. Илья Семенович сел в «козлик» и поехал домой.