Наследники

Почему молчит Есения? Или она наивно думает, что он не заставит ее отдуваться вместе с ним и женой? Он отлично знал, что у нее был свой шкурный интерес. Она подстраховывала их так называемый «семейный бизнес», выделяла деньги на подкуп нужных людей, сглаживала непредвиденные шероховатости, взамен забирая себе всякий антиквариат в виде картин, статуэток, марок, рукописей и прочей пыльной дребедени. И все это работало, как хорошо отлаженный механизм, пока в шестеренки не залетела стальная стружка в виде этого настырного Павлова. Так почему же она бездействует?!

Сацивину и в голову не могло прийти, что еще позапрошлым вечером стараниями Есении адвокат и его подруга были на волосок от смерти.

Он стоял на балконе и смотрел вниз. Неожиданно Руслан вспомнил одну курьезную историю, связанную с домашним арестом. Некий мужчина, помещенный под домашний арест, каждый вечер оказывался вусмерть пьяным, и жена, приходя с работы, никак не могла взять в толк, каким образом ее благоверный умудряется достать алкоголь. Правда оказалась простой до умопомрачения – арестант брал удочки и разматывал с балкона леску. Его приятель вешал на крючок пакет с бутылкой, и тот быстро поднимал «улов» наверх. Несмотря на всю серьезность своего положения, Сацивин невольно улыбнулся, вспомнив этот случай.

«Если бы так можно было телефон достать», – подумал он, уныло глядя вниз с высоты одиннадцатого этажа.

В любом случае что-то нужно делать, сидеть сложа руки было невыносимо. Может, наладить контакт с соседями?

Пока Сацивин раздумывал, в дверь неожиданно позвонили. Он вздрогнул, машинально глянув на часы. Начало десятого вечера. Интересно, кому он понадобился в такое время?

Звонок раздался еще раз, и Руслан с неохотой отправился в прихожую.

– Кто? – спросил он, приникнув к смотровому глазку. У двери стоял полицейский с большой спортивной сумкой в руке и, как показалось Сацивину, пристально смотрел прямо на него.

– Сацивин Руслан Валерьевич? – спросил полицейский.

– Да, это я.

– Лейтенант Орефьев, проверка условий нахождения подследственного под домашним арестом, – заученно проговорил тот, и Руслан, вздохнув, открыл дверь.

– Привет, – улыбнулся полицейский и проворно зашел внутрь.

Сацивин удивленно смотрел на мужчину, взгляд его остановился на сумке (зачем она полицейскому?!), после чего опустился на джинсы, которые были на незнакомце.

– Вы… – промямлил он, начиная пятиться назад. – В прошлый раз был другой… наш участковый… Вы не полицейский!

Руслан недоговорил, с нарастающим страхом глядя, как нежданный гость скинул головной убор, китель и небрежно бросил их на сумку. Теперь взор Сацивина был прикован к наплечной кобуре фальшивого полицейского.

– Кто вы? – выдавил Сацивин.

– Твоя судьба, – усмехнулся незнакомец. Привычно-выверенным движением он вынул пистолет из кобуры и приказал:

– Лист бумаги и ручку. Быстро! – прикрикнул он, видя, что Руслан колеблется. Однако матово блеснувший ствол оружия вывел Сацивина из заторможенного состояния.

– Карандаш есть, – дрогнувшим голосом произнес он. – Что… – он сглотнул, – что вы хотите делать? Я ничего не нарушил!

– Бумагу и карандаш, тупица! – рявкнул «полицейский», делая шаг вперед.

Спотыкаясь, Руслан трясущимися руками схватил с комода блокнот, вырвал листок, подхватил карандаш и уставился на киллера послушными глазами.

– В спальню, – приказал незнакомец.

В сознании Руслана начала зарождаться мысль о чудовищных последствиях визита этого жуткого человека, но сейчас он был настолько парализован ужасом, что покорно выполнял указания, как запрограммированный робот.

– Пожалуйста, я ни в чем не виноват, – пискнул он, оказавшись в спальне. Его пальцы тряслись так, что он непроизвольно смял листок.

– Пиши, – сказал «полицейский».

– Что? – глупо спросил Руслан.

– Как твою жену зовут?

– Лида, – с готовностью ответил Сацивин, и на мгновение у него затеплилась робкая надежда.

– Пиши: «Лида, прости. Я тебя люблю».

Руслан всхлипнул.

– Я ее правда очень люблю, – прошептал он.

«Полицейский» понимающе кивнул.

– Хорошо. Напиши: «Я тебя очень люблю», – великодушно разрешил он.

– Зачем?

В глазах Сацивина начали скапливаться слезы.

Киллер прислонил пистолет к виску трясущегося толстяка:

– Потому что в этой комнате только у меня есть право приказывать, – снисходительно объяснил он, снимая пистолет с предохранителя. Напуганный до смерти Руслан склонился над трельяжем и принялся торопливо писать.

Когда все было готово, он трусливо повернулся, листок ходил ходуном в его руках. Слезы капали прямо на бумагу.

– Вы… вы не убьете меня?

– Вытри слезы, текст поплывет.

Неожиданно Руслана прорвало, сработала пружина инстинкта самосохранения. Пронзительно вскрикнув, он ринулся из комнаты.

– Помогите! – завопил он. – Помогите, убивают!