Наследники

Я быстро глянул на него, встал, прогулялся к бару, наполнил бокал, ополовинил его, потом снова сел на диван.

— У вас же есть отличные парни.

— Отличные, — кивнул он, — он они — это не ты. Делают лишь то, что им поручено. Если другая компания предложит им большее жалование, они тут же уйдут.

Они — не «Синклер».

— Синклер у нас один. Вы, — отшутился я.

— Нет, не я, — возразил он. — «Синклер» — это ты. И это не только название. Это отношение, данность. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Я понимал. Он вел речь об образе жизни. «Синклер» создавался не ради прибыли. Спенсер Синклер воздвигал памятник, мост в будущее, призванный остаться и после того, как он сам отойдет в небытие.

— Я не хотел, чтобы ты уходил, — продолжил он. — Ты знаешь.

Опять я кивнул.

— Но это был наилучший выход. Для всех нас.

— Я и тогда не соглашался с тобой. Мое мнение не изменилось. Другие допускали куда более серьезные промахи, и ухом не вели.

— Другие — не я.

— Ты и твое стремление к совершенству. Разве ты еще не понял, что абсолютного совершенства в природе нет?

— Дело не в этом.

— Тогда в чем же? Ты сделал то, что хотел. Вытащил своего бестолкового друга из пропасти. А он проявил полное безразличие к тому, что случилось с тобой. И стремился лишь к одному — урвать свой кусок. Так должен ли ты нести на себе бремя вины? Казниться? В результате все оказались в плюсе. И твой друг. И мы. Все, кроме тебя.

— И это не главное.

— Тогда что же? Скажи мне.

— Я выдохся.

— Не понял.

— А что тут непонятного? — я глотнул виски. — Я боролся, сколько мог. За рейтинг. За признание талантов.

За деловую выгоду. Сколько же надо одержать побед, чтобы утвердиться?

Может, я слишком часто побеждал. И пришла пора познать вкус поражения. По крайней мере, для меня это было внове.

— Но это не все.

Разумеется, я и не надеялся провести его на мякине.

— Совершенно верно.

— Так о чем же ты умолчал?

— Я занимался удивительным делом. Телевидение — величайшая возможность донести до человека слова и мысли других. А мы ее не использовали. Из-за наших мелких дрязг. Мы столько могли сделать. И не сделали.

— Еще не все потеряно, — заметил он. — Если ты вернешься, то сможешь внести все необходимые изменения.

Я тебя поддержу.

— Поезд ушел, — я покачал головой. — Жизнь стала совсем другой. Все так усложнилось.

Он пристально посмотрел на меня.

— Извини.

Я промолчал.

— Так ты действительно будешь голосовать, как я тебя попрошу? — спросил Синклер.

— Да.

— Ты не будешь возражать, если мы продадим компанию?

— Отнюдь. Если вы полагаете, что это нужно.

— Кое-кто ко мне уже обращался. Тогда я не стал с ними говорить. Может, теперь стоит к этому вернуться.

И что-то случилось. Впервые за долгое, никак не меньше ста лет, время, во мне проснулся живой интерес.

— Вы это серьезно?

Он кивнул.

— Да. А что?

— У меня есть идея. Допустим, я смогу показать вам, как получить все финансовые выгоды, связанные с продажей, не продавая компанию?

— Я уже получал предложения о слиянии.

— Это не одно и то же.

— А в чем различия?

Мне хватило трех минут, чтобы все объяснить. Идея заинтриговала его.

— И ты полагаешь, что тебе это удастся? — спросил он, когда я закончил.

— Не знаю. Дайте мне шесть часов, и я вам отвечу.

— Временем я тебя не ограничиваю. Спешить некуда.

— Шести часов мне хватит. Где я найду вас вечером?

— Здесь, — на его лице отразилось удивление. — А где же мне, по-твоему, быть? Я уже староват для твоих игр.

Выехав из ворот «Бел-Эйра», я повернул на бульвар Заходящего Солнца. Уже стемнело, и фары идущих навстречу машин слепили глаза.

— Я представляла его совсем другим, — заметила Адвокатша. — А он просто душка.

— Если ему хочется, он может быть и таким.

— Я полагала, он холоден, как лед. Но, наверное, с тобой он держится иначе, чем с остальными.

Я искоса глянул на нее.

— В некотором смысле мы по-прежнему родственники.

— Правда? — удивилась она.

— Я был женат на его дочери.

— Понятно, — она достала сигарету, я дал ей прикурить. — Может, ты отвезешь меня в аэропорт?

— Почему?

Она выпустила струю дыма.

— У тебя, похоже, еще много дел. А я только мешаю.

— Не болтай ерунды. Я бы не просил тебя лететь со мной, если б не хотел этого.

Она помолчала.

— Ты хочешь провести со мной ночь, так?

— И это тоже.

— А что еще?

— Ты — адвокат. Возможно, мне понадобятся твои услуги.

Не знаю, понравились ли ей мои слова. Но она молчала, пока мы не подъехали к моему дому. Я загнал машину в гараж, погасил фары.

Она вроде бы и не собиралась вылезать из кабины.

Похоже, хотела, чтобы ее поцеловали. Я обнял ее. Губы были мягкими, теплыми, жадными. Минуту спустя она разорвала наше жаркое объятье.

— Не надо. Вновь я этого не переживу.

— Один-то раз пережила. И ничего.

— Откуда ты знаешь? Почему, по-твоему, я вернулась в Сан-Франциско?

— Тебя ждала там работа.

— То же самое я и твердила себе. А дело-то в другом. Я была для тебя одной из многих. Иногда ты даже забывал, как меня зовут. Но я питала к тебе совсем иные чувства.

Я не ответил.

— Прошло больше трех лет.

— Дай мне руку, — попросил я. Рука ее чуть дрожала. — Я не чудовище.

— Ты хоть раз думал обо мне? За все эти годы? Хоть один раз?