Наследники

Зарубин слушал и думал о своем. Все-таки здорово получилось, что он едет на «Химстрой». Предстоит, безусловно, до чертиков интересная жизнь. Смотри, какие ребята кругом! Даже эти трое… Хоть и чудные немного… Всерьез едут, не то что он с немудрящим чемоданчиком да кое с каким бельишком. «Ну да ничего, как-нибудь выкручусь», — подумал Виктор и стал внимательно прислушиваться к песне. А те уже тянули что-то другое, новое и тоже такое, чего Виктору пока слышать не доводилось.

Наверное, это были хорошие песни, но не подходили они к душевному настрою ребят, заполнивших вагон. И потому толпа любопытных около Валерия Хомякова и его друзей стала таять. А скоро в другом конце вагона кто-то задорно и весело затянул:

Ветер летит полями,

Светят поля огнями,

Эти огни мы сами

Нашим трудом зажгли.

Так нам сердце велело,

Завещали друзья…

Комсомольское слово,

Комсомольское дело,

Комсомольская совесть моя!

…Валерий Хомяков ничуть не преувеличивал, когда сказал Зарубину, что поехал на «Химстрой» сам, по личному желанию. Дело обстояло действительно так.

НИИ, где работал Валерий, был известный и уважаемый институт. И хотя о нем не очень распространялась печать, все знали, однако, что делают там серьезные вещи. И люди здесь работали серьезные, понимающие толк не только в мудреных лабиринтах кибернетики и электроники, но и в нюансах человеческой психологии. Они довольно быстро раскусили конструктора Валерия Хомякова. Первым шагом к этому послужило пространное объяснение Хомякова, почему он недоучился в МВТУ, ушел, не дотянув четвертого курса: «Профессура — одни ретрограды, глушат самостоятельную мысль». Руководитель отдела, куда поступил Валерий, усмехнулся, но опровергать столь оригинальное объяснение не стал. Рекомендации у парня были более чем солидные. Пусть работает — посмотрим. Однако самостоятельную свою деятельность Валерий начал с того, что сделал одну «левую» работу, а задание руководителя группы подзапустил. Оно же, как на грех, оказалось срочным. Начальник отдела говорил с ним сухо, но пока что еще терпеливо: «Вы, дорогой коллега, поставили нас в довольно-таки затруднительное положение. И я должен, обязан вас наказать. Даже уволить. Но я не буду делать этого. С самостоятельной разработки узла, однако, вынужден вас перевести».

Поразмыслить бы Валерию над этим случаем, «взяться за ум», как строго посоветовали ему ребята из комитета комсомола. Да куда там… «Ведь, в сущности, что они советуют? — думал Валерий. — Пойти с повинной к начальнику отдела, этому сухарю? Он да и другие здесь такие же консерваторы да ретрограды, что и в МВТУ. Нет уж, извините. Не на того напали. Пусть сами вызовут и признают, что так со мной, Хомяковым, поступать нельзя».

Самоуверенность Валерия зиждилась на поддержке некоторых его знакомых. В бой за Валерия поспешили вступить скульптор Бесфамильный, писатель Корниловский, академик Ознобин. В своих посланиях институту они горячо утверждали, что Хомяков удивительно талантливый юноша, перспективный, с большими потенциальными возможностями и потому заслуживает особого к себе отношения. Но «консерваторы и ретрограды» из НИИ не вняли этим просьбам. Звонки и письма заступников не возымели действия. Решение приняли твердое — пусть поработает в копировальном бюро, а там посмотрим.

Узнав об этом, Валерий просто вышел из себя. «Копировать чужие чертежи? Быть на побегушках? Да ни в жизнь!» — шумел он в комитете. Кстати, там-то он и услышал впервые, что начался отбор комсомольцев на «Химстрой». Валерия охватило отчаянное желание поразить всех, одним махом доказать, как в нем ошибались институтские руководители. Он потребовал, чтобы его послали в Каменск. В комитете сначала и слушать не хотели. Но отбиться от Валерия Хомякова оказалось не так-то просто. Опять начались звонки и в комитет, и в партком, и в дирекцию института. Почему зажимаете парня? Работник не очень важный? Ну, не нашел пока себя, с кем такого не бывает? Раз хочет попробовать силы на таком трудном, боевом участке, почему не дать ему возможность?

Теперь в институте уже не устояли, сдались.

Несколько дней Валерий ходил торжественный и важный, всем своим видом давая понять, что вот не кто-нибудь другой, а именно он, Хомяков, едет куда-то в тартарары, где будут бог весть какие испытания. «Но ничего, мы не хлюпики, мы выдержим, — небрежно бросал он в разговорах, — по теплым кабинетикам да уютным лабораториям плакать не будем». И хотя Каменск находится всего в нескольких часах езды от Москвы, это ничуть не умаляло в глазах Валерия Хомякова его подвига.

Вместе с ним решили ехать и двое его дружков — Борис Лагутенко и Анатолий Кочергин.