Наследники

— Палатку? Так это же чудесно! — замечает кто-то из ребят, стараясь придать голосу беззаботную веселость. — Солнце, воздух и вода.

Его дружно поддерживают:

— Правильно, давно чувствую недостаток кислорода.

— А по мне, так лучше, чтобы потеплее.

— Ничего. Говорят, для проживающих в палатке стограммовую норму установили. Для обогрева.

— А где найти прораба?

— Это легко. Как выйдете, то справа большой валун. Около него он и базируется.

Когда ребята, наконец, уходят, девушки, все это время стоявшие в сторонке, опять окружают стол.

— Давайте направление.

— А может, все-таки домой? — подчеркнуто озабоченно спрашивает Четверня.

Девушки даже не удостаивают его ответом. Они молча ждут. Получив бумажку, они торопливо выходят. Дверь за ними не успевает закрыться, в комнату входит новая группа.

Валерий Хомяков молча положил перед Четверней документы. Паспорта, направления МК комсомола, характеристики. Сверху, как наиболее весомые, три или четыре письма руководству строительства от довольно известных деятелей, правда, далеко не строительного профиля. В них опять настойчиво утверждалось, что Валерий Хомяков очень яркая, незаурядная личность. Знай Четверня, каких усилий стоило Хомякову заполучить эти послания, он не взглянул бы на них так мельком и рассеянно, как на обычные бумажонки. Четверня произнес все так же устало и буднично:

— Пойдете пока на землю…

Розовый палец Четверни пополз по большому разграфленному листу с фамилиями. Хомяков не стал дожидаться, когда Четверня найдет нужную ему клеточку.

— Вы в данные депеши вникли? — тихо, со значением проговорил он.

— В какие? — не поднимая глаз от графленого листа, спросил Четверня.

— Вот в эту. Обращаю на нее ваше внимание.

— Обратил. И что же дальше?

— Если мыслить и рассуждать логически, то на землю нас посылать просто нельзя, не государственный подход к делу. Я конструктор; товарищи Лагутенко и Кочергин — уникальные слесари. По особым изделиям. Понимаете? Вы курите? Прошу, — и Валерий изысканно небрежным жестом положил перед Четверней пачку каких-то нарядных, в яркой упаковке сигарет.

— Безвредные, между прочим, с двойным фильтром.

Четверня подвинул к себе пачку, взял сигарету и не спеша закурил. Потом заметил:

— Из импортных предпочитаю «Кент».

Валерий тут же ответил:

— «Кент» тоже не проблема. Сегодня же дадим сигнал друзьям-приятелям. — И добавил: — А вы, я гляжу, совсем замотались с нами, энтузиастами. И тени под глазами, и усталость во всем облике.

— И не говорите, — махнул рукой Четверня и, вздохнув, добавил: — Ничего не поделаешь. Когда организационный период, нам, кадровикам, особенно туго. Кадры есть кадры. Не передоверишь.

— Да, это верно, — сочувственно согласился Хомяков. — Я почему просил обратить внимание на эти бумаженции? Чтобы, значит, с наибольшей пользой работать. Мы ведь сами сюда поехали. Добровольно.

Четверня еще раз посмотрел на Валерия, на его спутников. Валерий ему, безусловно, чем-то нравился. После некоторого раздумья проговорил:

— Пока бросим вас на строительство управления. Там у нас стройотряд. Помогать ему будете. Ну, а через неделю-другую придумаем что-нибудь более существенное. В бригаду вас, пожалуй, включать не будем. Почему вас надо обязательно включать в чью-то бригаду? Почему, собственно, вам самим не сколотить ее?

Борис и Анатолий, до сих пор сидевшие молча, в один голос загалдели:

— Вы знаете, какой товарищ Хомяков организатор? Лучшая бригада будет.

— Да он любого здесь за пояс заткнет. Вот увидите.

Валерий поднял руку:

— Тихо, тихо, друзья. Вы что это раскудахтались? Скажите, какие прыткие. — Но было видно, что похвала пришлась ему по душе. Обращаясь к Четверне, он, чуть потупясь, сказал: — Если доверите, создадим такую бригаду, что небу будет жарко. Заверяю вас, товарищ Четверня.

Четверня, довольный, улыбнулся.

— Ну что ж, москвичи-земляки, так и договоримся.

Беседа Четверни и Хомякова, может, продолжалась бы и дальше, но дверь вдруг отворилась, и в комнату вошел невысокий худощавый парень в стеганой серой телогрейке, резиновых сапогах. Белесый чуб его взлохматился. Брови сурово насуплены.

— Из-звините, товарищ Четверня, но ребята, — он показал рукой на приемную, — волнуются.

Четверня, недовольно глядя на вошедшего, заметил:

— Волноваться, между прочим, очень вредно.

— Так-то оно так, но и тр-реп попусту раз-зводить некоторым, — парень зло посмотрел на Хомякова, — нечего. Люди ждут.

Четверня проговорил:

— Скоро освобожусь.

— Да, пожалуйста. А то некоторые часами могут лясы точить.

Хомяков хотел что-то сказать, но дверь уже захлопнулась.

Четверня, вздохнув, произнес:

— Видите, какой контингент? Никакого сладу. — Однако встал и, подавая Хомякову направление, сказал: — В случае что не заладится — заходите.

— Спасибо. Обязательно. Будем считать вас шефом нашей бригады.

Костя Зайкин вошел в комнату Четверни хмурый и настороженный. Он был зол и на Четверню, и на тех парней, что так долго торчали в его кабинете.