Наследники

Глава XXXIII. И снова в тревожную даль

Данилин молча протянул Быстрову два тонких скрепленных листка бумаги и суховато, буднично сказал:

— Приказ министра. Уже утвержден состав правительственной комиссии по приемке объектов.

Быстров бегло прочел бумагу, возвратил Данилину.

— Благодарность, премии и даже к правительственным наградам представляют, а ты вроде недоволен?

— Я рад. Очень. Но и жаль.

— Чего же?

— Ты все прочел-то? Уже новый объект химстроевцам определен. Усть-Бирюсинск. С людьми расставаться придется. Привык. Тебя вот тоже не будет хватать…

Быстров пошутил:

— А я-то думаю, чего Данилин и все его помощники какие-то потерянные ходят? Оказывается, вот в чем дело.

— Ты не смейся, Алексей. Такой уж мы народ, строители. Строим, строим, все скорее да скорее. Проходит год, два, три. Вырастает завод, ГЭС или целый район новых домов. Радостно видеть это? Очень. И в то же время немного грустно. Уже другие люди начинают хозяйничать тут, а тебе надо подниматься со всем своим скарбом и другое место приглядывать. Опять тебя ждет то ли будущий завод, то ли комбинат, то ли новый, пока лишь в чертежах представленный город.

— У каждой профессии есть что-то свое, и плюсы свои и минусы.

— Да я не жалуюсь, не пойми меня так. Я строитель до мозга костей. А настоящий строитель свое дело никогда не бросит. Пытаются некоторые — осядут, с полгода-год проработают, а потом, глядишь, опять появляются. Спрашиваешь: «Почему вернулся?» — «Не могу, — говорит, — скучно». Вот так-то, Алексей Федорович. Строители, брат ты мой, совсем особая порода людей. Не каждый к нашему делу пристрастится.

— Камешек в мой огород? — спросил Быстров.

Данилин хмуро отмахнулся:

— На комплименты напрашиваешься, парторг? Раньше за тобой этого не замечалось.

Быстров не ответил и после некоторого молчания спросил:

— Как у нас с «почтовым ящиком для потомков»?

— Через недельку закончат.

— Ты предупреди там, Владислав Николаевич, чтобы не подвели. Комсомольцы волнуются. Дело-то они задумали интересное.

…Мысль о письме потомкам — комсомольцам далеких будущих лет родилась в бригаде Кости Зайкина. Как-то ночью сидели ребята у костра, грелись: апрельские ночи в Подмосковье теплом не балуют. Бригаду опять бросили на боевое, срочное дело — сооружение погрузочно-разгрузочной площадки. Сделать ее надо было за одну декаду, и пришлось ребятам здесь дневать и ночевать. В одну из коротких передышек кто-то проговорил со вздохом:

— Штурмуем, мерзнем, друзей теряем… А потомки даже знать не будут, как мы тут им дорожки прокладывали.

Сосед парня по местечку у костра с иронией откликнулся:

— А ты, я вижу, в историю войти захотел?

— Насчет истории не знаю, а потомкам не вредно бы узнать, как «Химмаш» строили и вообще как жили…

Гриша Медведев, рассудительный и малоразговорчивый, особенно сейчас, когда на плечи свалилась ответственность за всю бригаду, поглядывая на ребят, проговорил:

— Как смотрите, если поговорю в комитете?

Зарубин, когда он рассказал ему об этом, после некоторого раздумья согласился:

— Мысль, по-моему, действительно любопытная. Давайте-ка начинайте сочинять свое послание.

Через несколько дней в комитете уже лежали мелко исписанные листки — ребята зайкинской бригады были люди дела. Почти ни к чему в письме нельзя было придраться. Виктор показал его Быстрову. Тот сначала улыбался, читая письмо, потом задумался и позвонил Данилину:

— Как смотришь?

— Идея мне тоже нравится. А почему не сделать? Заложим поглубже шахту, специалистам поручим подумать, как сохранить наши письмена. Пусть прочтут товарищи, как трудились их предки, чем дышали, как жили, о чем спорили.

— О чем и как спорили, тоже напишем? — с лукавой усмешкой спросил Быстров.

Данилин понял. Ответил просто:

— Что ж, из песни слова не выкинешь.

…Главный корпус был расцвечен флагами, лозунгами, широкие алые транспаранты спускались по простенкам до самого тротуара. На светло-кремовом фоне взметнувшихся ввысь стен, на зеркальной глади забранных в легкие алюминиевые переплеты оконных проемов кумачовое убранство выглядело особенно ярко и празднично.

Строители заполнили всю площадь, шоссе перед корпусом, все переходные дорожки и даже будущий газон.

Быстров с трибуны вглядывался в знакомые лица. Ему вспомнился разговор с Данилиным о том, что особенность профессии строителей — перемена мест, встречи и прощания. И Алексею сделалось жаль, что скоро придется расстаться с этими людьми, ставшими ему близкими. Вон толпятся мишутинцы, всегда щебечущей стайкой держатся девчонки из бригады Завьяловой. Сегодня, однако, и они торжественно-серьезны. Но особенно суровы и сосредоточенны лица ребят, которые окружают Гришу Медведева…

Быстров подошел к микрофону.

— Дорогие товарищи! Сегодня правительственной комиссией подписан акт о приемке производственного комплекса.

Аплодисменты всплеснулись над площадью и долго-долго не затихали. Быстров, дождавшись тишины, продолжал: