Наследники

Полк, куда прибыли служить Селиван Громоздкин и его товарищи, передислоцировался сюда осенью 1945 года, вскоре после разгрома японской императорской Квантунской армии в Маньчжурии. Он входил в состав гвардейской мотострелковой дивизии, переброшенной на восток в первых числах июня того же 1945 года из-под Праги. И дивизия и полк сохранили старые свои номера и наименования. Однако людской их состав не мог оставаться прежним: солдаты, сержанты и офицеры прибывали и убывали, одно поколение гвардейцев сменялось другим. И это было естественное для жизни любого военного организма кровообращение. И только три человека в полку, казалось, были неподвластны железному закону: командир полка Лелюх, лейтенант Ершов да старшина Добудько, прозванный «вечным сверхсрочником». Они находились в полку со дня его формирования, то есть с осени 1941 года, и каждый поднимался по своей особой служебной лестнице: Лелюх — от ротного до полкового командира, Ершов — от воспитанника части до командира мотострелкового взвода. В первые месяцы войны, десяти лет от роду, Андрейка Ершов лишился родителей и затравленным голодным зверьком был подобран отступающими красноармейцами в начисто разрушенной и сожженной немцами деревеньке. Это была обычная судьба ребенка, выброшенного войной из родного гнезда и нашедшего приют на той же войне, в суровом солдатском побратимстве. Через все фронты прошел Андрейка со своим полком. Был и связным, и разведчиком, и телефонистом, и поваренком, и ординарцем этот вездесущий, проворный и сметливый Ершик. Не одна пуля и не один осколок намеревались оборвать эту и без того короткую, но неукротимую жизнь. Но Андрейка выжил всем смертям назло! После войны его направили в суворовское училище, по окончании которого он поступил в военное нормальное училище и потом в звании лейтенанта вернулся в свою часть, став ревностным хранителем ее доброй славы. До этого многие годы Андрейка находился под неусыпным наблюдением старшины Добудьки, добровольно взявшего на себя роль его «опекуна». От Добудькиной опеки Ершов не мог полностью освободиться и по сей день, хотя уже сам был воспитателем солдат. «Ты не обижайся на меня, Андрюша, — говорил Добудько. — Привычка. Сдается мне, що ты все еще малый Ершик, каким был на войне…» Сам Добудько прошел путь от солдата до старшины. На правах ветерана он позволял себе иногда по выходным дням заходить на квартиру к Лелюху, чтобы, пользуясь «неофициальным» моментом, побеседовать с полковником и высказать ему свой, старшинский, взгляд на положение вещей. Вот и сейчас Добудько сидел у Лелюха на квартире, и казалось, с полной серьезностью уверял, что тот безнадежно отстал от него, Добудьки, по части военной карьеры.

— Это почему же? — спросил Лелюх, делая вид, что не замечает дурашливости старшины и что удивлен столь странным и решительным его заявлением. — Ведь я как-никак командир полка. А ты хоть и большой начальник, но, по правде говоря, до меня тебе еще далековато. Где же логика?

— Логика есть, товарищ полковник, — уверенно развивал свою мысль Добудько. — Давайте посчитаемо, хто з нас больше служебных ступенек прошел: вы или я? Курсант училища, потом — ротный, батальонный, полковой командир… Все! А я? Кем я був и кем зараз стал? Послухайте, товарищ полковник! Солдат Добудько — одна ступенька. Каптенармус Добудько — друга. Командир отделения Добудько — третья. Помкомвзвода Добудько — четверта. Ну а зараз — старшина роты Добудько — вот вам пята! На одну ступеньку бильше! — торжествующе заключил он, хитровато глянув на улыбающегося полковника. — А потом… Вы только не обижайтесь на меня, товарищ полковник, скажу вам вот еще что: вам бы пора уж в Москве пожить да в академии поучиться, а вы с жинкой да со своими лелюшатами сидите туточки какой уж год бессменно, сухими овощами питаетесь. А другие офицеры по две академии закончили, разные там ученые труды сочиняют… забыл уж, как они называются…

— Диссертации, — подсказал Лелюх, гася на своем широком лице улыбку.

— Во-во! — радостно подхватил Добудько. — А вы возитесь тут с нами. Вон наш Ершик, лейтенант Ершов то есть, и тот думает годка через три в академию двинуть…

— Уж не от моей ли ты супружницы получил задание провести со мной эту разъяснительную беседу, Тарас Денисыч? А? Больно знакомый мотив! — попытался пошутить полковник, но шутки не получилось, и, видимо, поняв это, он продолжал уже с нескрываемой грустной иронией: — По две академии, говоришь? Слыхал я про таких, Тарас Денисыч, слыхал. Что ж? Это неплохо — две академии. Но не угнаться нам за ними, товарищ старшина! Годы уходят, и эта машинка, — Лелюх коснулся левой части своей просторной груди, — нет-нет да и сдвоит, даст перебои… А диссертация — это штука серьезная, Тарас Денисыч…