Наследники Белого слона

Он басовито гудел, посматривая на меня маленькими добрыми глазками: физиотерапия… массаж… курс гипноза… И тут я встрепенулась, осознав в словах его скрытую угрозу!

– Ты всегда сможешь вернуться сюда, – как-то сказала мне Королева. Она почему-то была грустной в тот вечер. Мы бродили по улицам, в свете фонарей переливались струи фонтанов, сумерки пахли жасмином. – Если только не забудешь обо мне. Обо всём этом… – и устало пояснила: – Это может случиться нечаянно. Или тебя заставят забыть…

Именно тогда она подарила мне этот старый Будильник.

И вот, теперь он предлагает гипноз!

Нет уж, не выйдет! Пусть старая ведьма хоть каждую ночь дефилирует перед моими окнами, но я не хочу быть игрушкой в чужих руках.

Но глупо было бы совсем отказываться от лечения, и я разрывалась между клиникой и домом, где тоже скучать не приходилось.

***

Как-то раз, задумавшись, я вслух назвала дрипсиху Задриппой. Я всегда называла её так про себя – и вот случайно это сорвалось с языка. Невинный эпизод имел роковые последствия.

Она смертельно обиделась и в отместку сжевала мою чековую книжку, кредитные карточки, и все бумаги и флешки, что нашлись в столе, в том числе и те, что с курьером передал мне Б.Б.

Ситуация грозила серьезными неприятностями, и я пыталась хоть как-то спасти положение, благо самое необходимое для работы успела сохранить в компьютере. Но ей показалось маловато: я долго не могла понять, отчего комп постоянно зависает, пока не обнаружила дрипсиху, сидящую в укромном уголке под столом. Она таращила круглые глазёнки и ковырялась в носу, а когда это ей надоедало, щёлкала пухлыми пальчиками – и происходил сбой. На все предложения о мире она лишь презрительно фыркала.

Но все же она была женщиной, и я сумела найти пути к её маленькому сердцу: вывалила перед ней свою косметичку, подарила флакончик духов, а в довершении всего – устроила ей ванну.

И Дрипзетта оттаяла!

Она измалевала всю мордочку, съела губную помаду, высосав заодно из тюбиков то, что ещё оставалось от туши для ресниц и тонального крема; а когда в её поистине бездонной утробе исчезли остатки шампуня, чистящее средство для ванны и банка ароматической соли, – мы были уже лучшими подругами! Духи она вылила на себя все сразу, и еле удержалась, чтобы не слопать и флакон, но он был такой красивый!..

Кстати, когда я отмыла её от фермерского прошлого, выяснилось, что она очень даже симпатичная куклёшка. Только вот Дрипс, вернувшись с ближайшей свалки домой, перепугался, увидав супругу в макияже, да в квартирке нашей долго ещё стоял приторно-сладкий неистребимый аромат, вызывавший недоумение у редких посетителей.

***

Б.Б. уволил часть рабочих и административных работников.

– Я не могу позволить себе благотворительность, – рявкнул он по телефону, – я практически банкрот!

Я поняла намёк, и постаралась сосредоточиться на работе. Теперь мне приходилось таскаться с костылями по всему городу и даже заменять его в офисе, покуда он пытался выклянчить кредиты.

Маленькой рыбёшке нелегко среди больших акул, а наша "Фарма – Х" была к тому же лакомым кусочком, и многим бы хотелось прибрать её к рукам, – но без нас. Б.Б всегда пытался вести дела честно: скажем, подпольное производство наркотиков в наших лабораториях – это было не для него. Те же, кто зарились на "Фарму", были людьми широких понятий и весьма расплывчатых принципов, и такой им был не нужен. Поэтому, стоило только компании уплыть в чужие руки, как его вышибли бы вон – и меня заодно… А тут ещё пропажа документов!.. Я чувствовала себя загнанной в угол: боль, костыли, деньги, работа, страх, снова боль… Передо мной отчетливо вырисовывались два варианта: нищета, если я завалю всю работу, или психушка, если я объясню, как они пропали.

И тут, на моё счастье, кто-то ссудил-таки Б.Б нужную сумму. На радостях босс вдруг заявил, что, дескать, пусть пока все "бумажки" полежат у меня, а спустя какое-то время даже передал мне ещё целую кучу документации, чтобы я могла продолжать работать дома. Не успела я расчувствоваться по поводу такой заботливости, как дрипсы сожрали и это.

Будь я тогда в нормальном состоянии духа, бессовестных обжор ожидало бы нечто почище казней египетских! Но мне вдруг стало не до них: внезапно, ниоткуда, точно ветер пригнал чёрное облако, которое заволокло всё вокруг, меня придавило ощущение неведомой опасности. Тоскливый страх сжимал сердце, и я не могла ни спать, ни есть, ни думать…

***

…В тот раз я попала в Город ночью. По тротуарам и мостовым бродили нарядные праздные толпы – давненько я не видела такого множества веселых и приветливых лиц! Кусты и деревья были увешаны цветными фонариками. В воздухе витал запах моря и лимона. Неумолчный гомон и шорох шагов мешались с гулом прибоя и орудийными залпами.