Наследники, двойники и жвачные мира сего

Жискар д'Эстен не мог знать подробностей, коварных византийских игр в Кремле. Откуда было ему знать, что энергия кремлевских пространств, окаймленных высокой крепостной стеной и осененных золотыми куполами церквей, столь же щедра надеждами, сколь и беспощадна к тем, кто рискнул выйти из тени? Никто и никогда там не верил ни в крест, ни в серп с молотом. Верили только в могущество власти.

«Вы не можете знать, что такое власть!» - вырвалось однажды у Андропова в разговоре с верным Крючковым. А тот хотел знать, и Андропов это понял с неприятным для себя удивлением. Крючков был его первым замом - о какой власти он рассуждает?..

Президент Франции подумал о «сбое» в системе передачи власти. Подумал и забыл. Ему не обязательно было знать и помнить, что вся российская история круто замешана на крови. Это Григорию Романову обязательно. Однако и ему, возившему высоких гостей по памятным местам Ленинграда, невдомек было, на каком жутком замесе они возникли, эти места: «Это Инженерный замок. Его построил Павел I. Здесь его и задушили. А это храм Спаса на Крови, здесь народовольцы бросили бомбу в Александра II.

Вон там Петропавловская крепость, где повесили пятерых декабристов. Внутри есть камера, в которой убили царевича Ивана. А царевича Алексея тоже рядом казнили. Вот Петропавловский собор, усыпальница русских царей. Здесь лежит Петр III, которого задушил Григорий Орлов. А вот тут Николай II, которого расстреляли большевики. Там - Аптекарский остров, где была дача премьера Столыпина. Ее взорвали революционеры, много людей погибло, но сам Столыпин уцелел. Но потом его все равно убили...»

Экскурсия по Москве не менее содержательна. В обеих столицах смысл больших величин исчерпан ходом истории, и уже давно наступило время карликов. И только смерть, как всегда, сохранила прежний размах и масштаб, хотя и нет корзин для отлетающих голов, которые в последнюю секунду успевают что-то почувствовать и понять что-то.

Комментарий к несущественному

Великий химик Антуан Лавуазье был гильотинирован во времена гнусной французской революции. Остался его классический труд «Начальный учебник химии». Осталась легенда, рожденная последней минутой его жизни.

Перед казнью Лавуазье попросил палача: «Прежде чем показать народу мою отрубленную голову, загляни мне в глаза».

«Зачем?» - удивился палач.

«Если я тебе подмигну правым глазом, это будет означать научное открытие, о котором следует сообщить академии».

«В чем же будет состоять открытие?» - спросил палач.

«В том, что голова мыслит еще хоть несколько секунд», - хладнокровно пояснил Лавуазье.

«Никакого научного открытия здесь не будет, - возразил палач. - Если бы казненные ничего не чувствовали и не понимали, мне не пришлое^ бы каждую неделю менять корзины, куда их головы падают». Тут настало время удивиться Лавуазье: «При чем здесь корзины?»

«А при том, что за неделю моей работы все края у корзин становятся обкусанными...»

Холодная война в Политбюро - 2

После дружных смертей Косыгина, Брежнева, Суслова, Андропова и Устинова составилась в Политбюро влиятельная группа из тех, кто никогда бы не поддержал выдвижения на пост генсека ставропольского выскочки Горбачева. Это были Романов, Тихонов, Кунаев, Щербицкий, Гришин. Не считая, конечно, самого Черненко. Громыко колебался. Остальные колебались вместе с Громыко. Лигачев суетился за Горбачева, не рассчитывая, что товарищи выдвинут его самого. Кто-то держал в уме Гришина, однако того легко было опрокинуть компроматом, собранным еще для Андропова, когда он возглавлял КГБ. Гришин об этом знал и класть голову на плаху не собирался.

При любом раскладе шансов стать генсеком у Романова было несопоставимо больше, чем у Горбачева. Черненко угасал на глазах. Ему не дано было умереть ровно до того дня, когда стал окончательно ясен исход холодной войны в Политбюро. Призом в этой войне являлись голоса первых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик, которые знали о шатком балансе мнений в Политбюро и могли перетянуть его в ту или иную сторону на внеочередном Пленуме ЦК.

Понимая, что проигрывает почти по всем статьям, Горбачев вытащил на свет уже отработавшую свое фальшивую карту. В начале 80-х годов ее запустил в оборот по просьбе того же Горбачева заместитель председателя КГБ Владимир Крючков. Тогда по всей стране прокатился шокирующий слух о свадьбе дочери первого секретаря Ленинградского обкома партии Романова. Гуляли, дескать, не то в «Астории», не то в Таврическом дворце, для чего взяли в Эрмитаже царский сервиз на 100 персон. Пересказывали подробности, рожденные нехитрым воображением Крючкова: начальник УКГБ, выпив тост за здоровье отца невесты, взял, да и грохнул по-гусарски хрустальный фужер старинной работы, и пошло-поехало. Битую посуду вывозили потом самосвалом. Так говорили.