Наследники империи

– Но я не он, – строго произнес молодой император. – Я никому не давал обещаний и делаю то, что считаю нужным. Ты знаешь, многие князья не видят необходимости отправлять войска на пограничье, и я согласен с ними. Побережье до сих пор не может оправиться от столетней войны, я не желаю развязывать новую. Если хишимерцы придут на арамейскую землю, мы дадим им отпор, но сами повода к войне не дадим.

– Когда хишимерцы придут, будет уже поздно. Разрозненные отряды арамейских князей не смогут остановить хишимерское войско, очень скоро враг окажется под стенами Орамоса.

– Тем не менее, я не намерен доверять слухам и предположениям. Я тоже берегу своих людей и не собираюсь бросать их в пекло новой войны. Арамея – мирная страна.

– Я не требую идти войной на Хишимер, но мы должны хотя бы подготовиться. Может статься, что все обстоит гораздо сложнее, и нас ожидают более серьезные бедствия, чем мы можем предположить.

– Я безмерно уважаю тебя, Аммат, и ценю твое мнение, но сейчас мне добавить нечего.

Аммат смерил Рисстания взглядом и заметил:

– В тебе тоже есть упрямство. Очень жаль, что ты перенял от отца лишь это качество. Я вижу в твоих глазах страх. Страх, который ты пока не в силах преодолеть.

Рисстаний вздрогнул, он даже оглянулся по сторонам, словно опасаясь, не слышал ли кто слова жреца. Нервно потеребив пальцами складку на одежде, он произнес:

– С малых лет я слышу о величии своего отца, его имя овеяно легендами, и многим хочется видеть во мне Хорруга. Я никогда его не видел, знаю о нем лишь по рассказам. Наверняка молва приукрашивает его подвиги, но, думаю, он действительно был незаурядным человеком. Мне никогда не сравниться с ним, я не воин, не полководец, на мою долю не выпало войн и сражений, закаливших его дух. Мне приходится жить в тени его величия. Я не чувствую в себе его силы, у меня нет его власти над князьями, и любой мой неверный шаг может обречь Арамею на гибель. Все, чего я хочу, это мира для своего народа. Ведь именно к этому стремился отец.

– Иногда за мирную жизнь приходится сражаться, – сурово ответил жрец.

– Да, я помню твой рассказ о том, как пало Дромидийское царство, – кивнул император. – Но оно пало, вы сражались и не победили. Не ждет ли та же участь Арамею? Князь Аррелий говорит, что лучше пасть в сражении, чем покориться. Звучит героически. Но разве для того отец вывел арамейские племена из полночных лесов, чтобы они сгинули здесь, на побережье? Я всеми силами стараюсь избежать кровопролития. Наш посол, князь Мессалий, вернулся из Мархаба и уверил меня, что царь Хишимера не собирается идти войной на Арамею. Большинство князей доверяют его сообщению. Я не могу провоцировать хишимерского царя потому, что не уверен, что смогу привести нашу армию к победе. Извини, Аммат, но я не отдам войскам приказ о походе. Мы будем ждать. Быть может, все обойдется без крайних мер, если не провоцировать наших недругов.

– Твои опасения понятны, повелитель, – кивнул жрец. – Ты молод и неопытен в делах войны. Но рядом с тобой есть люди, способные повести воинов в бой.

– Отдав главенство над армией, император станет ничтожен в глазах своих подданных, – произнес Рисстаний. – Я не могу пойти на это, не могу позволить князьям усомниться в моей власти.

– Ногарские императоры поступали именно так, – заметил Аммат.

– И Ногары больше нет, – жестко напомнил молодой император. – Я намерен сохранить наследие отца для всех племен, последовавших за ним.

– Его не сохранить, уклоняясь от боя с врагом.

– Когда война придет на нашу землю, мы примем бой, но до той поры мечи останутся в ножнах, – отрезал Рисстаний. – Я полагаю, сейчас у тебя есть и другие не менее важные заботы.

Аммат понял, что дальнейший разговор уже не имеет смысла. Несмотря на всю свою мягкость, Рисстаний действительно отличался упрямством, пожалуй, это и в самом деле было единственное качество, доставшееся ему от отца. Молча поклонившись, верховный жрец покинул покои молодого императора и направился к выходу из дворца.

В дворцовом холле его окликнул женский голос. Жрец обернулся, к нему подошла женщина в бирюзовой тоге с пурпурной каймой. Обосновавшись на берегу Круглого моря, знатные арамейцы переняли многие элементы одежды у бывших властителей побережья и некоторые теперь мало чем отличались по виду от ногарских аристократов. Аммат поклонился своей повелительнице. В отличие от многих женщин княжеских родов, Лигия не блистала изобилием украшений, лишь золотые серьги поблескивали в мочках ушей, да скромная нить жемчуга охватывала шею.

– Ты разговаривал с императором? – поинтересовалась Лигия.

– Именно так, – подтвердил жрец.

– Тебя беспокоит хишимерская угроза?

– Увы, моя повелительница, эта угроза слишком реальна, чтобы не придавать ей значения.

Лигия на мгновение опустила глаза, затем снова взглянула на Аммата и тихо спросила:

– Ты осуждаешь моего сына за нерешительность?

– Я не могу осуждать своего повелителя, – так же тихо ответил Аммат. – Но промедление может стоить многих жизней.