Наследники империи

Необычная рассеянность девушки совсем сбила его с толку, не такой он видел молодую воительницу в битве за Хорум.

– Не обращай внимания, – отмахнулась Иррея. – Ступай домой, заботься о своей семье. А о себе я позабочусь сама.

* * *

Торроний остановил своего гиппариона у ближайшего дома, сложенного из внушительных камней. Два человека в одеждах из оленьих шкур, распиливавшие корявое бревно, оставили свое занятие и обернулись к незнакомцу.

– Мир вам, люди, – поприветствовал Торроний селян на межплеменном наречии подгорных степей.

Мужчина помоложе взглянул на своего более старшего товарища и что-то произнес. Похоже, он не понял ни одного слова, сказанного Торронием. Старший мужчина ответил гостю на том же наречии, причем сам он владел этим языком явно ничуть не лучше арамейца:

– Ты говоришь на языке степи, незнакомец, у нас мало кто его знает. Но сам ты не похож на кочевника.

– Я из более далеких краев, из Арамеи.

– Никогда не слышал о такой земле. Зачем ты здесь?

– Хочу поговорить с вашим вождем.

– Ты на земле Рубии, чужеземец. Мы не жалуем пришлых бродяг. У тебя должна быть серьезная причина, чтобы побеспокоить вождя.

– Причина серьезная, – заверил рубийца Торроний.

– Что ж, езжай за мной. Пусть наш вождь решает, что с тобой делать.

Рубиец пошел впереди по широкой тропе, протоптанной меж таких же домов, как и его собственный. Торроний направил гиппариона вслед за провожатым. Встречные поселяне взирали на незнакомца с интересом. Арамеец догадывался, что внимание рубийцев привлек не столько он сам, сколько его гиппарион – животное, практически незнакомое здешним жителям. Степные кочевники по другую сторону холмов использовали для верховой езды двуногих звероящеров, сами же рубийцы передвигались только пешком.

Дом вождя ничем не отличался от всех прочих, такое же каменное строение с пологом из шкуры на входе. На зов провожатого из дома вышел крупный бородатый мужчина. Торроний спешился. Перекинувшись несколькими словами с односельчанином, хозяин дома жестом отпустил его, сам же приблизился к гостю. Телосложением рубиец нисколько не уступал громадному арамейцу. Плечи рубийца покрывала медвежья шкура, на его обнаженной груди Торроний заметил шрам в форме восьмиконечной звезды.

– Мое имя Багар, я вождь этих людей, – произнес рубиец на языке куммров. – Тебе есть, что сказать мне, чужеземец?

– Есть, – кивнул Торроний. – И не только тебе.

* * *

Дуновения ветра доносили крики и гарь сожженых жилищ. Воины Тени грабили поселения равнины, лишившиеся своего грозного правителя.

Глаза ведущего Тень смотрели в темноту. Многие могли бы почувствовать присутствие во тьме могучей всесокрушающей силы, но вряд ли кто смог бы увидеть то, что видел он. Огромный паук, которого в землях далекого Юга прозвали Уммот-Чохт, вызволенный им из недр гор Аддата и ставший символом нового порядка, смотрел в ответ из темноты на верховного жреца.

Взгляд паука не мог выражать абсолютно ничего, но жрецу чудился в нем укор. Он окончательно погубил то дело, ради которого освободил узников Аддата, которому посвятил жизнь. Порядок обернулся хаосом, армия превратилась в орду грабителей, новые боги оставляли за собой лишь разруху. В землях, где прошла Тень, он раздал племенам и народам новых богов, однако вместо ожидаемого процветания и сурового порядка наступили полный упадок и одичание. Созидание нового мира ограничилось лишь полным разрушением старого. Силы растрачены, а битва за новый мир обречена на поражение. Вперед ведет одна лишь страсть, что разгорелась в душе безусого юного мальчика много десятилетий назад в стенах храмовой библиотеки. Теперь же остается либо полечь вместе со всем своим войском, либо найти надежное убежище, где и сохранить остатки былого могущества до поры до времени.

Взгляд жреца обратился на полночь, к далеким горным вершинам, срытым от глаз простых смертных за тьмой ночи и горизонтом.

* * *

Под копытом гиппариона хрустнуло кожистое крыло харбера. Гиппарион настороженно фыркнул. Аррелий натянул поводья и вскинул руку. Сигнал передали дальше, все многотысячное войско остановилось.

Рисстаний скользнул взглядом вокруг. Воздух наполняли стойкий металлический запах крови и жужжание мух, роившихся темными облачками над многочисленными трупами харберов и морагов. Кое-где с ветвей свешивались мертвые тела крылатых обитателей леса, стволы деревьев топорщились обломками веток и древками стрел и дротиков. На посеченной листве и траве темнели бурые пятна.

– Живые остались? – спросил молодой император.

– Сейчас узнаем, – отозвался Аррелий и взмахом руки подозвал воина из передового разъезда, обнаружившего место недавней битвы.

– Кое-кто уцелел, – сообщил воин. – Еле живые, но говорить могут. Их уже допросили.

– Что говорят? – спросил Аррелий.

– Харберы говорят, что мораги нарушили перемирие, а мораги говорят, что харберы напали на них. Эта битва была не единственная, стычки происходят повсюду, они снова начали делить охотничью угодья.

Император взглянул на Аммата:

– Бродяга?

Жрец молча кивнул.