Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом (СИ)

Хладвиг ударил ее по лицу, и девушка, не в силах удержаться на ослабевших раненых ногах, упала на пол. Ишмерай, ослеплённая гневом и отчаянием, схватила его за ногу и повалила на пол. Поднявшись, она пяткой ударила его промеж ног, и заковыляла к Александру, но Хладвиг схватил ее за волосы, заломил ей руки и вжал в стол, служащий в качестве дыбы.

Он повернул ее к себе.

— Дьявольская шлюха! — рявкнул он и снова ударил по лицу так, что Ишмерай рухнула на пол, и на несколько мгновений окунулась в забытьё.

Очнулась она, когда Хладвиг срывал с нее платье, оставив ее лишь в нижней рубашке с короткими рукавами. Он швырнул ее в стену, вооружился хлыстом и огрел им ее по спине. Ишмерай вскрикнула. Теряя сознание, она услышала чьи-то крики, но голос принадлежал ни Хладвигу. Кто-то отчаянно выкрикивал ее имя и изрыгал на Хладвига страшные проклятия.

«Александр!» — осознала Ишмерай и распахнула глаза.

Удары прекратились, но девушка услышала шаги. Хладвиг шёл к ней. Ее горло и грудь сжало огнём, разум ослепило гневом. Хладвиг подошёл к ней, порвал на ней рубаху и девушка, прикрывая наготу разорванными половинами и длинными волосами, попыталась повернуться с бока на живот, но Хладвиг отшвырнул ее на спину.

— Своей красотой ты пыталась соблазнить Бернхарда и соблазнила Садегана, — он указал в сторону что-то оравшего Александра, дёргавшегося, пытавшегося высвободиться из своих пут. — Погляди на него, как он дёргается, как беснуется, — Хладвиг расхохотался. — Должно быть, он вбил себе в голову то, что любит тебя. Так пусть наслаждается тем, как я забираю у него его возлюбленную шлюху.

Хладвиг встал над нею и вдруг начал расстёгивать свои штаны.

Ишмерай согласилась бы на любую пытку, но не на эту.

Хладвиг своими ногами удерживал ее ноги, не давая им сомкнуться.

— Посмотри, как она красива, Садеган! — воскликнул он, удерживая руки девушка, чтобы она не вздумала прикрываться. — Что же ты не смотришь! Должно быть, ты уже не раз видел ее! Посмотри, какая кожа! Таким наслаждением надо делиться! Какая кожа, какая талия и грудь!

— Я доберусь до тебя! Я лично буду пытать тебя! Клянусь, ты сдохнешь в муках!

— Хватит воротить нос, Садеган! Замолчи и наслаждайся зрелищем!

Хладвиг скинул штаны, и девушка завизжала. Одной рукой он схватил ее за волосы, другой закопошился у себя между ног, и Ишмерай, пронзительно закричав, вцепилась ему в лицо ногтями.

Хладвиг завопил, но боль ему нанесли не ее ногти, а что-то другое. Когда Хладвиг смог стряхнуть девушку с себя, Ишмерай охнула — его лицо было словно обожжённым.

Девушка поглядела на свои ладони и побледнела — они почернели, но она не чувствовала боли. Она приободрилась и была готова сражаться.

Хладвиг, охая от ужаса и боли, хватался за своё лицо. Затем он набросился на Ишмерай и принялся душить её плетью, таскал по полу, снова душил и, словно безумный, повторял:

— Ведьма! Ведьма! Ведьма!

Затем он доволок её до того места, где висел Александр, швырнул ее на пол и рыкнул:

— Прощайтесь.

Александр что-то говорил ей, но девушка не понимала ни слова. Она, прикрывая наготу, с трудом подняла к нему взгляд, увидела, как бледен он был, заглянула ему в глаза и коснулась рукой его сапог, ибо выше не доставала, а встать на ноги не могла. Он был красив даже теперь, с избитым серым лицом и выражением неподдельного отчаяния.

— Довольно! — рявкнул Хладвиг, заглушая слова Александра, дёрнул её за руку и выволок из темницы, в которой Александр продолжал что-то отчаянно кричать Ишмерай.

Хладвиг швырнул девушку в темницу, запер дверь и что-то зашипел.

— Будь проклята твоя душа, Хладвиг, — выдохнула девушка, дрожа от холода и боли. — Я проклинаю тебя и клянусь тебе в том, что ты умрёшь в муках!..

Хладвиг что-то фыркнул, швырнул ей ее разорванное платье и поспешно ушёл — его раны словно разъедало.

Атаргата, что-то быстро говоря, кинула Ишмерай её плащ обратно. Девушка с трудом приподнялась, натянула на себя платье, укуталась в плащ и забылась в обмороке.

Очнулась она в кромешной тьме, и лишь отблески факела блекло танцевали на стене.

Кровь, покрывавшая её лицо, стянула кожу, грудь, бока, живот, ноги, руки — все разламывалось и болело. Раны от хлыста зудели, а на ногах и вовсе начали воспаляться.

— Ишмерай! — тревожно позвала ее Атаргата. — Ишмерай!

Девушка простонала что-то невнятное, и горло ее сжало отчаяние.

— Что видела ты, Ишмерай?

— Его пытали, Атаргата, — выдохнула она, но вместо плача и стенаний из ее груди вырывались хриплые стоны; она была не в силах подняться на ноги, она смогла лишь сесть, вцепившись в решётку. — Александр был весь в крови. Я не смогла спасти нас.

Атаргата не плакала, в глазах ее не было ужаса. Она лишь грустно улыбнулась Ишмерай и ласково молвила:

— Для меня большая честь погибнуть рядом с тобой, Ишмерай. Луна долшна всегда быть рядом с Солнтсем, так было предскасано и предопределено с сотворения мира. Один огонь саберет наши шисни, одна смерть сакроет гласа наши, мы воснесемся вместе. Мы едины.

Ишмерай горько усмехнулась:

— Я слышала легенду о том, что если Луна и Солнце воссоединятся, весь мир погибнет.