Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

В последние дни своего пребывания в Баркиде Марк часто гулял по побережью, прощаясь с его красотой, прохаживался по улочкам, слушая прекрасный язык и сомневаясь, что когда-либо в жизни ему удастся вновь услышать его. Рядом гуляла и Атанаис под присмотром Рабинары. Несмотря на своё нетерпение вернуться домой, он осознавал, что будет вспоминать эти улочки с теплом. Он провел здесь хорошие дни. Даже несмотря на общество шамширцев, грубых, подчас невежественных и зачастую скользких. Но были здесь и те, кого он научился ценить: Баал, лекарь Аамон, весельчак Басил. Даже к неистовой Рабинаре он проникся некоторой симпатией.

Она могла бы быть очаровательной и милой девушкой, если бы не вбила себе в голову, что каждый незнакомец, встречающийся ей на пути, — лютый враг, жаждущий её крови, и она должна была этого врага порезать на куски. Но здесь сыграла свою роль и царственная Атанаис. Рабинара присматривалась к её манерам. И многие шамширки начали брать пример с красавицы Алаштар. Она учила их правильно ухаживать за собой и своим здоровьем. Походка её из-за беременности стала ещё более плавной и осторожной. Она прислушивалась к своему телу и самочувствию, иногда поглаживая свой ещё совсем маленький живот, пела песни своему ещё не рожденному ребёнку и шамширским детям. Малютки сразу же засыпали от колыбели царственной Алаштар и видели прекрасные сны.

Вскоре Марк поймал себя на том, что стал циничнее, злее и грубее. Он мог ответить своим товарищам по отряду крепким словом. Он более не боялся боли — он мог хорошенько получить от Басила во время тренировки, быстро оправиться от удара. Он более не был нежным и всеми оберегаемым принцем. Теперь он был одним из шамширцев. Он умел забывать о манерах, грубить, сквернословить, грабить и даже убивать. Но он делал это для того чтобы выжить, вернуться домой, в свое королевство и к своей невесте. Марк почти не сомневался, что Ишмерай вернулась домой. Он опускался до того же уровня, он знал, что становился таким же подонком, как и его шамширские товарищи. Но было поздно поворачивать назад и менять правила своей игры. Он должен был идти только вперед, опускаясь до новых крайностей, испытывая отвращение к себе.

«Нельзя оглядываться!.. — уговаривал он себя. — В Архей… В Архей!..»

Корабли были подготовлены. Сакрум собрал команду, которая должна была переправить корабли к берегам Архея. После отплытия, назначенного на следующее утро, Баркиду должны были покинуть и остальные шамширцы.

Опасения Сакрума по поводу шторма не оправдались. Погода по-прежнему стояла холодная, но хорошая: мартовское солнце ласково сияло высоко в небе, а теплые воды моря тихо пели, приветствуя корабли и тех, кто пришел проводить их.

Марк стоял рядом с Сакрумом и слышал, как молится он Шамашу и супруге его, Изумрудноокой Ишмерай. Атанаис, как верная Алаштар, стояла подле него, и благословляла суда на успешное плавание тихой колдовской песней. Марк молча размышлял:

«Местные называют это ересью — и сжигают на костре за инакомыслие, называемое ими «колдовством». Любопытно, кто бы стал хозяином Шамшира, если бы кто-нибудь нашептал в нужные уши, что чужестранец Сакрум — еретик?.. — Марк усмехнулся. — Сакрум отрекается от Бога Единого и Всемогущего. Ещё не поздно отдать его в руки местных властей… Но нет. Главенство в отряде может взять Малвар. Он терпеть меня не может. Может убить Атанаис только за то, что она носит ребёнка Повелителя Шамшира. Сакрум пока нужен мне. Пусть доведет всех нас до Авалара, а в Архее я и Атанаис на своей земле. Я найду способ дать знать отцу, что я жив и вернулся. Интересно, дошло ли письмо Атанаис до герцога?.. Карнеолас заставит Сакрума решить — либо он встаёт на сторону Карнеоласа, либо он кладёт голову на плаху в центре Беллона».

За месяцы, проведенные с фарнцами, Марку случилось забыть не только о манерах, но и о милосердии. Марк был хитер по своей природе и воспитан в некоторой хитрости, дипломатичной и тонкой. Но фарнцы, за исключением Малвара, редко были тонкими и дипломатичными. Зачерствев, Марк учился платить той же монетой.

«Я стал скользким и чуточку самоуверенным… — думал он с некоторым отвращением к себе. — Я становлюсь похожим на Александра. Хватит ли мне смекалки и сил быть столь же непотопляемым?..»

Рабинара стояла рядом и тоже тихо молилась старым богам. Она была еретичкой, как и её дядя. Но когда Марк подумал о том, что её тоже могли сжечь, он встревожился. Парень нередко злился на неё за её грубость, но не желал ей подобной участи.

Сакрум отказался устраивать прощальный ужин для своих местных знакомых. Он ограничился трогательными письмами, написанными Марком от лица Сакрума, и разослал их семьям торговцев, продавших ему корабли.

Шамширцы же устроили небольшие посиделки с крепким вином, плотным ужином, музыкой и песнями. Марк, улыбаясь, потихоньку улизнул в сад с чашей вина в руке. Ему хотелось послушать ароматы ночи, насладиться прохладой ветра. Из дома доносился грубый смех шамширцев, но Марк не слышал его. Он слышал лишь свои мысли.