Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

Он протянул кисть руки с расслабленными пальцами к огню и напряг её. Пламя фыркнуло и начало разгораться ярче. Затем он расслабил пальцы, и пламя улеглось. Акил коснулся огня рукой и не почувствовал боли от жара. Пламя проникло в его плоть и осветило его изнутри. Акил почувствовал некоторый прилив сил.

«Это же не кунабульский огонь, — непонимающе думал молодой целитель. — Почему он принимает меня?..»

Акил, чувствуя, как по жилам руки, а потом по всему телу, разливается жар, расстегнул испорченный свой колет с рубахой и поглядел на свою рану. Если верить Цесперию, Акил помог Сагрии очнуться. Но его рана, напротив, будто не собиралась затягиваться. Она болела еще сильнее, швы разошлись, и рана грозила воспалиться.

— Чертовщина, — фыркнул Акил. — Утром надо будет заняться собой.

Он со вздохом сел у постели Сагрии, пощупал её лоб, пульс, тихонько сжал её руку и положил голову на край, испытывая все ту же боль в висках, глазах, теперь еще и в ране.

Голова его теперь работала еще хуже, но он не переставал думать об Ишмерай и Атанаис. Сердце его сжималось и рвалось за ними. И ни за что не должен был засыпать этой ночью!

С этой мыслью он провалился во тьму сна.

Он видел своего отца, гордой скалой возвышавшегося над ним. Лорен Рин грозно смотрел на сына, а Акил сбивчиво рассказывал, как не смог уберечь ни Атанаис, ни Ишмерай, ни Сагрию. Лорен Рин не винил его, не упрекал.

«Мы, Рианоры, должны всегда быть вместе… — шептал он. — Иначе нам не выжить…»

Лорен Рин странно горбился, будто неведомая тяжесть сгибала его с каждой минутой все больше. Акил шел к нему, но никак не мог дойти до отца.

«Ты теперь должен взять на плечи свои не только свое бремя, но и мое», — тихо и назидательно говорил Лорен Рин, горбясь, опускаясь на землю.

«Но я не достоин! — в страхе восклицал Акил. — Я ни на что не годен!»

«Ты мой сын! Ты — плоть и кровь моя. Стало быть, возьмешь!»

Лорен Рин начал рассыпаться. Белый свет, который Акил видел столь нечасто, обнимал Лорен Рина, и сыну его казалось, что сияние это спасает его отца. Но затем он увидел, как ошибался — белый свет рассыпал его, пил его силы и, прах Лорен Рина развевался по ветру, будто пыль. Акил бежал к отцу, но чем дольше он бежал, тем больше отец рассыпался, пока от него не осталась лишь тень. Лишь темная тень, выжженная на изумрудном поле среди цветов асфоделей.

Акил медленно и мучительно очнулся от своего кошмара. Кто-то медленно и ласково гладил его голову, и парень не двинулся, желая, чтобы его гладили так вечно. Чья-то теплая рука касалась его и уносила боль своим прикосновением.

Только через несколько секунд он вспомнил все, что произошло накануне. Он осознал, что все же заснул и, злясь на себя, медленно поднял голову со своих рук, которые лежали на кровати. Рядом сидела Сагрия. Когда она увидела, что Акил очнулся, она убрала руку, но ему вдруг захотелось, чтобы она не переставала гладить его голову.

— Я должен был стеречь твой сон, — буркнул тот, прочистив горло, потирая спину, разминая затекшие руки. — Вместо этого я заснул сам.

— Тебе не следовало оставаться здесь на ночь, — ответила Сагрия своим тихим ясным голосом. Она звучала и выглядела куда лучше, чем накануне. — У тебя у самого жар.

— Как ты? — спросил он, будто не слушая.

— Хорошо, — ответила Сагрия, серьёзно глядя на него во все глаза.

Рыжие волосы густой распущенной волной струились по её плечам, спине и подушке. И яркость эта несколько оттеняла ее болезненную бледность и синяки под глазами.

— Который час?

— Несколько минут назад пробило десять часов утра.

— Десять часов?! — охнул Акил. — Как мог я столько спать?! Хорош целитель!

— Прекрати, — голос Сагрии зазвучал. — Ты сделал очень много для всех нас. Ты был со мной целыми днями, — виконт Аим мне все рассказал. Я благодарна тебе, Акил.

Акил усмехнулся и парировал:

— Мне больше нравилось, когда ты меня ненавидела.

Сагрия помрачнела и серьезно проговорила:

— Мне бы тоже хотелось ненавидеть тебя, но я не могу. Ты мой спаситель.

— Это мой долг, — сказал Акил, не поворачиваясь к ней.

— Можно я попрошу тебя об одном одолжении? — нерешительно проговорила она.

— Я слушаю.

— Виконт и Умрат рассказывали мне о каком-то огне, — Сагрия нахмурилась. — Я не понимаю…

— Ты снова забыла, что я Рианор, — безрадостно усмехнулся Акил. — Хорошо, я покажу. Но только один раз.

Сагрия, по-прежнему ничего не понимая, кивнула.

Акил сел на стул рядом с кроватью, протянул руку к едва горящему камину, растопырил пальцы и напряг их. Пламя взвилось на дыбы и низко зарычало. Затем он расслабил руку, слегка опустив её, и пламя зашептало. Акил взмахнул рукой, и огонь, шагнув на ковёр, словно выпрямился и завыл. Сагрия вздрогнула, тихонько вскрикнув. Пламя облизывало ковер, и Акил не позволял ему разгораться. Он игрался с пламенем, будто с котенком, то утешая его, то подбадривая. Коврик выгорел полностью.