Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

«Ничего не понимаю! — в ужасе думал Гаспар, слыша, как колотится его сердце. — Войска Кунабулы? Король отправился воевать, и матушка поехала на войну?!»

Он едва не выкрикнул этот вопрос во все горло, но усилием воли удержался. Иначе он не сможет узнать большего.

— Я слышал, что герцогиня Атии не взяла с собой почти ни одного атийца, — пробормотал один из советников нодримского короля. — Всех их она оставила защищать Атию. Она не взяла даже капитана Гайре Иэроса. Это правда?

— Правда, — подтвердили карнеолассцы.

— Атия без герцога и герцогини… — елейно заметил одни из советников. — Пока герцог ищет своих детей в Заземелье, а герцогиня блуждает по Кунабуле…

— Что хотите вы сказать? — угрожающе прошипела принцесса Плио. — В Архее нынче остался лишь один Рианор, способный защитить ваши трусливые шкуры! Это Акме.

Собравшиеся начали рычать друг на друга, а у Гаспара кругом пошла голова — он будто оказался в ночном кошмаре. Его отец ушел в Заземелье, а мать — в Кунабулу.

«И я Рианор! — негодующе подумал мальчик. — Я тоже могу помочь! Как могли они оставить меня здесь?!»

Гаспар хотел прижать ладони к ушам и более не слышать того, что говорили в зале, ему хотелось замотать головою так, чтобы в ушах зашумело, ему хотелось убежать, но усилием воли мальчик заставил себя остаться на месте, на коленях в этом затхлом грязном камине. Решение родилось в его еще юной, но отчаянной голове менее чем за секунду — оно родилось из его раненого сердца и тоски по отцу, матери, сёстрам. Он должен был придумать, как убежать отсюда. Быть может, ему бы и удалось перехитрить всех этих людей. Но не Уэля. Уэль стоил их всех.

Пока Гаспар осознавал, сколь далеко друг от друга разбросало его родных, принцесса Плио тихо, но твердо обвиняла брата в малодушии.

— Полнхольд и Карнеолас идут к Кунабуле на всех порах. Чего же ты ожидаешь? Ты, верный их союзник, клявшийся в верности Арнилу, нашему кузену. Ты, клявшийся в вечной помощи Рианорам — моему мужу и его сестре, которая спасла твою жизнь в Кунабуле!

Король Густаво глядел на сестру недобрым напряженным взглядом, но не прерывал ее гневных речей. Сердце Гаспара было на стороне принцессы, как бы глубоко не уважал он нодримского короля.

— Даже столь нетерпимый к Карнеоласу человек, как наш с тобой отец, понимал, что эта война принадлежит всем жителям Архея, посему он и явился на поле боя бок о бок с королём Треном двадцать лет назад, не разделяя, кто должен воевать, а кто отсиживаться в мире и тишине.

После долгих споров министров и советников, нудных высказываний их о вреде войны об истощении казны и множества смертей, которые она ведёт за собой, после долгого молчания король Густаво все же принял сторону сестры и, не глядя на нее, объявил:

— Войска выступят гораздо раньше намеченного срока.

Собравшиеся изумленно загудели, когда король озвучил срок — через одну неделю. Через одну неделю первый и четвертый корпуса под предводительством генерала Хесперо должны будут отправиться на запад. Сам же король Густаво вместе с основными силами покинет Нодрим, когда станет ясно — Карнеолас и Полнхольд не смогут сдерживать ярость Кунабулы.

Принцесса Плио подавленно молчала. Король Густаво говорил громко, резко, решительно, предупреждая малейшие возражения. Гаспар еще никогда не видел его таким. Еще час назад он бы испугался его строгости, но теперь он думал лишь об одном: как бы суметь улизнуть из-под бдительных глаз Уэля и примкнуть к первому и четвертому корпусам нодримской армии?

— Что ж, — хмыкнул Уэль за его спиной. — Вы снова победили, Рианоры. — Принцесса Плио смогла убедить даже своего упрямого и своевольного братца короля. И все ради вас, Шамашевы дети. Настырный мальчик услышал все, что хотел?

«Да, и даже больше!» — мысленно воскликнул Гаспар.

Он поднялся с колен, отряхнул их и позволил Уэлю отвести себя в свою комнату.

Едва за Уэлем закрылась дверь, Гаспар начал метаться из стороны в сторону неутомимо, стремительно, безумно, развивая свой план. Кровь отчаянно клокотала в его теле, голова угрожала разлететься на куски — до того сильной была боль. Его шею и руки отчаянно жгло, и огонь этот разливался широкой сетью по его плоти: от шеи к груди, от кистей рук до локтей и до плеч.

Гаспар задыхался. Он хотел прижать ладони к лицу, но в ужасе отдернул их и застыл — его кожу покрывало сеть бледных, чёрных узоров, изломанных уродливых линий.

Его руки начали дымиться. От его кожи повалил темно-серый дым, и Гаспар в ужасе и странной ярости замотал головой, тщась потушить разгорающийся пожар. Но он не чувствовал боли. Безумствовать его заставлял лишь ужас. Глухой темный ужас.

Он не слышал, как Адиль вошла в комнату — он почувствовал ее. Почувствовал её свет, её тепло, услышал легкое и быстрое биение её сердечка. Мальчик в страхе поглядел на нее и отвернулся, стремясь спрятать руки, но девочка все увидела. Гаспар ждал, когда она в ужасе выбежит из комнаты и начнет звать на помощь, но Адиль не отстранилась от него, не бросила его — она метнулась к нему с быстротой кошки и тихо воскликнула:

— Что это?