Наследники Слизерина (СИ)

Трое взрослых членов семьи стали усиленно соображать, что же им делать в сложившейся ситуации. Прежде всего, было решено посоветоваться с Орионом и Вальбургой, которые уже пережили предательство Сириуса и, соответственно, имели опыт решения таких проблем. Супруги прибыли в дом родственников по первому же зову, с трудом скрывая свое удовлетворение тем фактом, что не только в их семье есть свой «урод». Выслушав стенания убитых горем родителей и изучив письмо Андромеды со всех сторон, они предложили оставить все как есть, отречься от дочери и жить так, точно ее и не было никогда. Именно таким образом они в свое время поступили с Сириусом.

— Неужели ничего нельзя сделать?! — отчаянно вопрошала Друэлла, теребя в руках совершенно мокрый от слез платок.

— Что тут сделаешь, — пожал Орион плечами. — Если она уже вышла замуж за магловского выродка, то все равно опозорила себя. Попытавшись вернуть ее домой силой, вы только усугубите скандал и еще сильнее опуститесь в глазах общества. Уж лучше попытайтесь замять это дело.

— Да разве такое можно замять! — истерично восклицала Друэлла, с укором глядя на деверя.

— Ничего, дорогая, — утешала ее Вальбурга, нарочито заботливо поглаживая невестку по спине. — Наши дети не всегда такие, как мы хотим. Что поделать. Это развращенное общество портит их, и нам, порой, не удается это предотвратить…

Тем не менее, Сигнус не был намерен сдаваться. Во что бы то ни стало, он решил разыскать дочь и поговорить с ней, попробовать убедить развестись и вернуться домой. Найти ее удалось не сразу. Молодожены, опасаясь преследования, тщательно скрывали свое местонахождение. Тем не менее, девушка все же согласилась увидеться с отцом на нейтральной территории и назначила ему встречу в Косом переулке.

О чем был их разговор — неизвестно, но мистер Блэк вернулся домой мрачнее тучи и сухо сообщил потрясенным жене и дочерям, что Андромеда сделала свой выбор окончательно и бесповоротно, и про нее придется забыть. Рассказывать подробности встречи он с несвойственной для себя резкостью отказался.

Мать проплакала всю ночь, а на утро почувствовала сильную слабость и явные признаки недомогания. Осмотрев ее, семейный целитель диагностировал, что болезнь вызвана сильным стрессом, оставил кучу каких-то непонятных снадобий и прописал покой вкупе с постельным режимом.

Сигнус два дня не отходил от постели супруги, затем заявил, что, если он немедленно не выйдет на работу, то лишится своей должности. В итоге, уход за Друэллой полностью лег на дочерей, поскольку в такой деликатной ситуации о приглашении постороннего человека в качестве сиделки не могло быть и речи.

Понимая, что застряла дома на неопределенный срок, Белла отправилась к Лестрейнджам, чтобы забрать вещи. Старательно скрывая свое горе, она сообщила удивленным друзьям, что ей просто надо немного побыть дома с семьей.

Ухаживать за матерью оказалось непросто. Она жутко капризничала, постоянно требовала внимания, нескончаемо причитала о своей несчастной судьбе и вероломном предательстве родной дочери, обвиняла в случившемся всех и вся, говорила, что жизнь ее кончена, и уже никогда она не сможет посмотреть людям в глаза.

Через две недели этих жестоких нервных испытаний Беллатриса поняла, что если мама в ближайшее время не возьмет себя в руки и не прекратит эти представления, ей и самой понадобится врачебная помощь. Да и на Цисси, которая ужасно тяжело переживала разрушение своей семьи, уже было жалко смотреть.

— Белла, это правда, что в Хогвартсе теперь все будут смеяться над нами? — как-то поинтересовалась она у старшей сестры дрожащим голосом.

— Малышка, — сестра ласково обняла ее за плечи, — если хоть одна тварь посмеет показывать на тебя пальцем, я оторву ей голову и буду играть ею в квиддич вместо бладжера.

Она произнесла это таким елейным голосом и, вместе с тем, столь решительно, что Цисси невольно рассмеялась.

Тем временем, Белла и сама уже была на грани. В отношении матери нужно было срочно что-то решать, поскольку сестры совершенно точно не могли провести у ее постели всю оставшуюся жизнь.

— Тебе нужно прогуляться, увидеться с друзьями! — упрямо настаивала она.

— Что ты! — беспомощно закатив глаза, отвечала мама. — Я больше никогда не смогу появиться на людях! Что я им скажу?

— У тебя есть еще две дочери, если вдруг ты забыла! — не выдержала Белла, поскольку родительница уже совершенно измотала ее своим нытьем.

— Что ты имеешь в виду? — мать оскорблено поджала губы и поставила изящную чашку тонкого фарфора, из которой только что пила травяной чай, обратно на блюдце.

— То, что так ты можешь и нас лишить будущего!

— Что? — обиженно ахнула мама. — Как ты смеешь говорить мне такое! Разве я могу лишить вас будущего?!

— Если ты больше никогда не покажешься на людях и не посмотришь своим друзьям в глаза, то что прикажешь делать нам? Тоже никогда больше не выходить из дома?

— Но что я могу сделать?! — мама всплеснула руками, переходя на крик.