Наследники Слизерина (СИ)

Вялые рассуждения на эту тему ни к чему особенно правдоподобному не привели. Впрочем, вопрос того, что же на самом деле с ней происходит, волновал Беллу лишь постольку поскольку. Еще одной характеристикой ее нового состояния было то, что она вообще перестала испытывать какой бы то ни было страх. Даже если бы Беллатриса знала, что умрет в течение часа, или что не станет кого-то из ее близких, или что Волан-де-Морт не сможет вернуться к жизни, она бы никак на это не отреагировала. Как бы ужасно это не звучало, ей было бы абсолютно все равно. Жизнь, смерть и все прочие категории, которые волнуют нормального человека, утратили для нее свое значение. Это давало невиданное доселе упоительное чувство свободы, но, с другой стороны, явную безнравственность такой позиции трудно было отрицать, даже пребывая в эйфории. Так или иначе, осознание того, что происходит что-то неправильное, не побуждало Беллу к действиям. Ей было хорошо, и это все, что волновало ее на тот момент.

Но постепенно, день за днем, неземное ощущение стало таять. Для самой Беллатрисы это происходило практически незаметно, она вновь в небольших дозах ощущала уныние, страх, физический дискомфорт и трезвый взгляд на вещи. Пытаясь понять причину такой неприятной перемены, Белла осознала, что уже давно перестала думать о возвращении Темного Лорда, и вообще как-либо контролировать свои мысли. Сообразив, что, возможно, причина ухудшения в этом, она попыталась взять себя в руки и снова сконцентрироваться на фразе «он вернется», но почему-то ничего не получалось. С того самого момента, как она ощутила то странное блаженство, ее воля как будто бы оказалась парализована. И даже теперь, когда состояние умиротворения и спокойствия стремительно ее покидало, способность сосредотачиваться возвращалась крайне неохотно. С ужасом понимая, к чему это может привести, Беллатриса стала нервничать и злиться, что, разумеется, не могло положительно сказаться на ее умственных способностях.

Помимо всего прочего, у нее вдруг стали то тут, то там болеть кости. Сначала начала ныть кисть правой руки, и на тыльной стороне запястья образовалась выпуклая шишка, до которой было невозможно дотронуться, а вскоре любая попытка согнуть сустав стала причинять чудовищную боль. Вслед за запястьем такие же неприятные ощущения, правда, в меньшей степени, появились и в пальцах. Каждый раз после пробуждения Белле приходилось сжимать и разжимать кулаки, чтобы вернуть суставам подвижность. Затем начала ныть правая лодыжка, иногда бедро, но больше всего ее донимали боли в спине, которые практически не стихали ни в стоячем, ни в сидячем, ни в лежачем положениях.

Впрочем, чего еще ожидать от постоянного пребывания в сыром холодном помещении, да еще, учитывая то, что спала она практически на полу? Уже давно можно было умереть от банальной пневмонии. Однако Беллатриса знала о том, что узники сидят в Азкабане десятилетиями и уповала на феноменальную стойкость человеческого организма. То, что ее собственный организм, еще молодой и здоровый, начал сдавать так быстро, не могло не огорчать.

Однако физическая боль не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось у нее на душе. Когда последние отголоски того приятного ощущения исчезли, Белла целиком и полностью попала во власть уныния. Поначалу она еще предпринимала жалкие попытки с ним бороться, стараясь думать о чем-нибудь хорошем, но сил с каждым днем становилось все меньше, а воля все слабее. Единственное, что ей оставалось, так это надеяться на то, что к тому моменту, как Темный Лорд придет за ней, она не утратит рассудок окончательно и бесповоротно.

***

Тюремщики из числа волшебников ежедневно прибывали в Азкабан, чтобы сделать обход и проверить, не умер ли кто-нибудь из узников. Они быстро проходили по коридору, заглядывая в камеры, и, убедившись, что ТО, что находится внутри, шевелится, спешно шли дальше.

Беллатриса частенько кричала что-нибудь им вслед. Иногда оскорбляла, иногда умоляла перемолвиться с ней хотя бы двумя словами, в общем, старалась любыми путями привлечь их внимание, до того сильно ей хотелось в этой обители смерти, отчаяния и безумия увидеть нормального человека и если не дотронуться до него, то хотя бы поймать его взгляд и услышать его голос. Это давало хоть какое-то ощущение того, что где-то за этими глухими стенами есть другая жизнь, которая казалась ей уже чем-то безмерно далеким. Но волшебники лишь торопливо проходили мимо. Длительное пребывание на острове дементоров считалось вредным для здоровья. Даже встреча с ними вне Азкабана могла за считанные минуты довести эмоционально стабильного человека до депрессии, что уж говорить о десятках этих тварей.