Наследники Вианды

Жасмин выдержала в этой компании около двух часов, потом сочла, что психика важнее физического здоровья, и убралась в комнату Флоры — вместе с Флорой и напарником, знамо дело, не прощаясь с товарищами по несчастью.

— Я поступила очень глупо? — Виандийка занималась безжалостным самоедством. — Все считают меня безнадежной дурой?

— Это еще мягко сказано. — Она сама напросилась на правду. — Но если бы на месте Персика был Ален Рокс, тебя считали бы героиней. Все относительно, понимаешь?

Флора не понимала — или отказывалась понимать. Она отправилась в постель, изливать горе подушке, оставив и Жасмин, и Перса в полнейшем недоумении.

— Ей стыдно за то, что она хотела спасти человека? Это женская логика или виандийская, Жас?

— Что тебя не устраивает? Сам смеялся над ней, пусть и за глаза.

— Я злился! Злился, потому что эта девушка со странными взглядами на жизнь могла погибнуть из-за меня. Она ведь настолько хрупкая, что к ней прикасаться страшно. Это ее надо защищать!

— Так скажи ей все!

— Сказать что? Что из-за плохого настроения я проигнорировал ее вопросы, и она едва не умерла, потому что не получила нужную информацию, сделала неверные выводы и запаниковала?

— Что ты благодарен за заботу, Персик. Зачем винить себя, если можно похвалить ее?

— Затем, что моя ошибка была первой. Я не собираюсь прятаться за шуточками.

«Ну-ну, посмотрим, кому нужно твое благородство», — но вслух Жасмин не огрызнулась, и Перс со спокойной душой убрался выяснять отношения с виандийкой.

Их тихая, неправдоподобно мирная речь раздражала. Этих двоих словно переключили в режим «доверительная беседа», да еще и снизили уровень агрессии до нуля. Такая идиллия резко дисгармонировала с общей атмосферой Тори-Эйл и будоражила чувство тревоги.

«Если все спокойно, не расслабляйся — неприятности только и ждут, чтобы кто-нибудь подставил им незащищенное брюхо», — как-то так говорилось в мультфильме, который Жасмин не раз смотрела в детстве.

Она и не собиралась верить в передышку. В радиусе ста метров находились люди, привыкшие грызть глотки на пути к цели, причем, как выяснилось, не только в фигуральном смысле. К ним нельзя поворачиваться спиной, особенно сейчас, когда они попали в западню.

«Сотрясение? Чушь! Просто упал уровень сахара в крови», — Жасмин «подлечилась» парой молочных шоколадок и, почувствовав себя гораздо лучше, отправилась портить жизнь окружающим — тем, кто не заслужил уютный сон.

— Инспектор! — Ильс встретился ей у лифта. — Утолите мое любопытство. Что привело вас сюда? Нападение? Кто-то и до вас добрался? Вы узнали что-то стоящее?

— Скользкие ступени, — последовал лаконичный ответ.

— Фигурируют в деле? Как?!

— Поскользнулся. Спокойной ночи.

— Вы не против, если…

Створки лифта сомкнулись, и Жасмин сочла это разрешением на любые действия. Не то чтобы ее особо интересовало мнение инспектора, но после случая с Эспатой она не желала конфликтовать с властями даже в мелочах.

В медицинском крыле было тихо: баронесса с дочерями не сотрясали воздух угрозами, Бретт почивал с рукой в регенераторе и полупустой бутылкой у щеки, Азаль в компании безропотного мужа покидала это место на удивление цивилизованно. Правда, лишь до первого (совершенно невинного!) вопроса.

— Что вы искали в пруду? Ответ: «Брошь» не принимается. Что-то крупное?

Госпожа Солнцеликая прижала руки к пышной, едва прикрытой розовым кружевным халатиком груди и заголосила о том, что все вокруг гонят ее в гроб преждевременно.

Вблизи и без косметики эта женщина выглядела необычайно молодо. Образ, созданный ею для телевидения, был ярким и запоминающимся, но додавал ей возраста. Густой макияж, искажавший черты лица, и откровенная одежда в стиле «плевать на чужое мнение» ассоциировались с бунтарским движением десятилетней давности. Младшим из его участников перевалило за тридцать, однако Азаль без труда сошла бы за ровесницу Флоры Даньяты.

Бледные щеки, тонкий нос, губы бантиком, острый подбородок, четкие скулы, длинные, окрашенные в золотистый цвет волосы… Она сильно отличалась от себя обычной. В каком-то смысле невзрачность ей даже шла — придавала женственность и уязвимость.

— Я прокляну тебя, асианка! Знаешь, что такое истинная сила Вианды?

— В историческом смысле — код доступа к технологиям древних виандийцев, а в простонародном — магия, которой вы, птицепоклонники, объясняете каждый свой чих. Правильно? Или точнее — магия, которой вы пугаете нормальных людей и с которой сами никогда не сталкивались?

— Да ты!.. Да я!.. Я наложу на тебя венец безбрачия, глупая асианка!

Жасмин с сомнением потрогала вновь разболевшуюся голову.

— Не выйдет, госпожа Солнцеликая. На мне уже висят венец безденежья, венец гэмэошности и с десяток венцов плохих манер. Боюсь, ваш не поместится.

— Смеешься над магией? — Азаль едва не задохнулась от злости. — Джако! Сегодня у нас будет много работы. Мы сделаем куклу! Настоящую птицекуклу! Мы вывернем ее наизнанку!