Наследники земли

Виконт отдал прямой приказ слугам и солдатам, а потом прошествовал дальше, не проверяя, будет ли исполнено его повеление, как будто не допускал и мысли, что кто-то вздумает ему не подчиниться.

Все так и вышло. Уго снова был свободен. «Отпустите его!» Мальчик уже дважды в своей жизни слышал эту команду, возвращавшую ему свободу. Взгляд его встретился с полным ненависти взглядом Рожера Пуча. «В следующий раз тебе так не повезет», – предупреждал его Рожер рядом с эшафотом. Уго улыбнулся. Ему опять повезло. Увидев ярость в глазах юного вельможи, Уго хотел было опустить голову, но вспомнил совет мисера Арнау: «Не склоняйся ни перед кем». Мальчик глубоко вздохнул, сжал кулаки и не отвел взгляда. Мимо него уже прошел старший мастер и теперь проходила свита виконта де Рокаберти, не терявшая из виду своего господина, однако в глазах Уго это была лишь расплывчатая бессмысленная тень. Стоявший перед ним Рожер Пуч дрожал от ярости, вены на висках и шее вздувались от напряжения. Уго ждал, упорно не отводя взгляда, пока вельможа наконец не решил последовать за виконтом.

– Уго. Уго!

После второго окрика спасенный почувствовал, что кто-то его трясет. Сзади стоял Жоан Наварро. Мальчик попытался изобразить на лице улыбку, однако помощнику управляющего было не до смеха.

– Ты должен уйти с верфи, – велел Наварро. Уго затрясся. – Виконт не желает, чтобы ты находился возле кораблей. Ты должен уйти прямо сейчас. Таково его повеление.

3

Уго поднимался к кварталу Раваль – туда, где строилась новая стена. Шел туда, не думая. «Спрячься, – шепнул мальчику Наварро, пока королевский солдат следил за исполнением приказа. – Не высовывайся по крайней мере до тех пор, пока Рожер Пуч не выйдет в море вместе со всей армадой». Генуэзец тоже хотел что-то сказать, но настолько расчувствовался, что не смог произнести ни слова и наградил Уго крепким поцелуем, так что щека его намокла от слез. Мальчик и сейчас ощущал влагу на лице, хотя, возможно, это были уже его собственные слезы.

За верфью, между Рамблой и новой стеной, заложенной королем Педро, открывался квартал Раваль – просторная территория, которая заселялась барселонцами по мере того, как здесь строились здания, не помещавшиеся внутри стен или же неуместные в городе: монастырь Сант-Пау-дел-Камп, госпиталь Сан-Лазаро для прокаженных, два здания большого монастыря кармелиток, давшего название улице Карме, госпиталь Колом, тоже поименовавший свою улицу, Госпитальную; женский доминиканский монастырь по соседству, маленький госпиталь Вильяр, монастырь Сант-Антони-Абат, монастыри Монталегре и Насарет… В Барселоне было столько церквей и монастырей, что Педро Церемонный запретил строить внутри городских стен новые религиозные учреждения и расширять уже существующие, потому что, как утверждал король, если так будет продолжаться и далее, то Барселона останется без граждан, способных защищать и хранить город.

Вокруг монастырей и больниц Раваля начали селиться люди – в большинстве своем небогатые, а иногда и совсем нищие. И все-таки заселенная часть нового квартала (в основном вокруг будущей улицы Карме) была ничтожно мала в сравнении с общими размерами Раваля; остальное пространство между новой стеной и морем занимали огороды и пахотные земли.

Именно по этим огородам с рассеянными там и сям бедняцкими хижинами брел апрельским вечером 1387 года изгнанный с верфи Уго. Весеннее солнце, сулившее приход жары и безветрия, столь ценимых на верфи, поскольку они предвещали открытие навигации, служило для мальчика лишним поводом задуматься о неопределенности его собственного положения. Уго обернулся посмотреть на море – оно осталось позади. Плеск волн, радостная суматоха корабелов, рыбаков и матросов уступили место унылым грядкам, на которых все возрастало медленно и беззвучно. Уго попробовал вдохнуть запах моря, и ноздри его залила волна смрада – так пахли удобрения. Зато разум его прочистился резко и окончательно. Он лишился всего. А ведь совсем недавно думал, что ему сопутствует удача. «Дурак!» – вслух обругал он себя. Ему теперь никогда не сделаться mestre d’aixa, не стать даже конопатчиком. Мечтания и грезы, разрушенные по прихоти одного высокомерного юнца.

Мальчик остановился в нерешительности, не зная, что делать, не понимая, следует ли ему прятаться. Уго не верил, что Рожер Пуч будет его преследовать. Зачем ему утруждаться ради какого-то безбородого нищеброда. Мальчику поневоле вспоминались оскорбительные слова виконта. Рожер Пуч вскоре отправится в плавание вместе с королевской армадой, весь в золоте и перепоясанный мечом. «Да чтоб ты утонул, чтоб тебя рыбы сожрали! – запальчиво пожелал Уго и тут же, при мысли о рыбах, обернулся в сторону моря. – Берегись, Рожер Пуч! Там, внизу, – мой отец, а старинные родословные в море ничего не значат». И одна эта мысль помогла ему воспрянуть духом.