Наследники земли

Затем солдат подошел к Бернату. Выслушав подчиненного, адмирал кивнул. Уго выдохнул. Он не был уверен, сдержит ли Бернат слово, хотя адмирал и заключил с виноделом договор прямо в своей палатке, ужасно довольный тем, что обнаружил в письмах. В присутствии нотариуса Бернат установил размер приданого – пятьдесят тысяч суэльдо, именно столько полагалось девушкам из самых богатых семей Барселоны. Нотариус удивился и попросил адмирала уточнить сумму, полагая, что тот ошибся. «Пятьдесят тысяч, – повторил Бернат. – Разве ты меня не слышал?» Уго подумал, что столь щедрое приданое – это компенсация за то, как Бернат повел себя в Малом дворце. Быть может, он вспомнил об их былой дружбе – но даже если так, адмирал не выказал этого даже намеком. Он разговаривал с Уго грубо и только по делу, в самом его голосе и жестах было заметно глубокое пренебрежение. Поэтому Уго и засомневался, что Бернат выполнит обещание…

Шум в галерее вернул винодела к действительности. Рехина хотела пойти с Мерсе и горячо препиралась с солдатами. Один из них грубо оттолкнул ее и потащил девушку вниз по лестнице.

Мерсе спустилась во двор как раз в тот момент, когда подоспели викарий и несколько городских советников. Она побежала к повозке, а те направились к адмиралу.

– Папа, что случилось? – спросила Мерсе, прижавшись к отцу, словно в поисках защиты.

– Позже объясню, – ответил Уго, не сводя глаз с галереи, на которой только что появился Рожер Пуч: тот, должно быть, ждал прибытия городских властей, опасаясь, что Бернат начнет вершить правосудие собственными руками.

Граф перегнулся через перила, показывая язвы на облезшем лице. Бернат подал знак одному из писцов, и тот вручил документ викарию.

– Огласите! – приказал адмирал.

– «Мы, король Фердинанд, – повиновался викарий, взяв документ в руки, – Божией милостью король Арагона, Валенсии, Мальорки, Сицилии, Корсики и Сардинии, граф Барселоны, герцог Афин и Неопатрии, граф де Руссильон и Серданья…»

В воздухе зазвенели слова «предатель», «подлец», «преступник». Уго неотрывно смотрел на Берната. Нижняя губа буйного и угрюмого адмирала едва заметно дрожала. И Уго знал причину. Много лет назад, сидя рядом с Уго на берегу, среди вытащенных на отмель лодок, Бернат, движимый ненавистью к Пучам, вспомнил, что его отец имел возможность уничтожить семейство Пуч, но не воспользовался ею. «Он должен был все у них отнять, – поведал Бернат, – но позволил им вернуться в Наварклес – и там они вновь обрели силу».

Но сегодня история повторилась: Эстаньол вновь изгоняет Пуча из его дворца. Уго заметил, как Бернат пару раз шмыгнул носом, прижав руку к глазам. Думал ли он в этот момент о своих родителях? Арнау казнили как обычного преступника, Мар умерла в болезни и нищете, подобранная какими-то сердобольными бастайшами. Бернат и сам испытал на себе гнев Пучей. Но теперь настал час расплаты.

– «Мы постановляем изгнание…»

Викарий продолжал чтение. Граф побледнел и опустил голову, словно шее не хватало сил держать ее прямо. На мгновение взгляды Уго и Берната встретились, но взор адмирала вновь стал холодным как лед.

– «Мы конфискуем в пользу короны все имущество и все поместья; исполнение оного приказа поручаем всем нашим губернаторам, викариям, судьям и другим должностным лицам наших королевств, княжеств, островов и графств и обрушим всю тяжесть нашего гнева, если этот приказ не будет выполнен в полной мере. Балагер, тридцать первого октября тысяча четыреста тринадцатого года от Рождества Христова. Король Фердинанд».

Викарий закончил. Лишь ропот горожан, собравшихся у ворот и передававших королевский приговор зевакам, мог нарушить тишину, воцарившуюся во дворце. Викарий свернул документ и вернул его писцу.

Бернат Эстаньол осклабился.

– Рожер Пуч, – крикнул адмирал. Граф выпрямился. – Спускайся, проклятый ренегат!

Стоило графу помедлить, как тотчас же офицер приказал двоим солдатам вывести его во двор. Рожер Пуч хотел высвободиться, но ему не дали, силой выволокли и поставили перед адмиралом, который продолжал восседать на своем коне.

– Начинайте опись, – приказал он и затем обратился к солдатам, притащившим графа: – Раздеть его. Оставьте только рубашку и штаны, чтобы люди не видели его срама.

– Я дворянин! – возразил граф. – Со мной так нельзя. Законы…

Бернат Эстаньол пришпорил коня и наехал на дворянина, упавшего к его ногам.

– Дворянин? – крикнул адмирал.

Рожер Пуч попытался встать, но Бернат Эстаньол заставил коня делать вольты около графа, пока тот не свернулся на земле, прикрыв голову руками.

– Дворянин не предает своего короля. Неужто ты не слышал, что Фердинанд лишил тебя всех поместий и титулов? Теперь ты всего лишь жалкий нищеброд.

Уго, прижав к себе дочь, почувствовал холодок, услышав это оскорбление. Нищеброд! На мгновение он вспомнил верфи: он был всего лишь ребенком, его честили нищебродом…

– Раздеть его! – вновь приказал Бернат. – Заберите оружие и… драгоценности.

Неуклюжие солдаты с грехом пополам отобрали у Рожера Пуча оружие, драгоценности и сорвали с него шелка.

– Обувь! – рявкнул адмирал. – Хочу увидеть его босым!