Наследники земли

– Знаешь, когда моча перебродит, она запахнет еще мерзотнее, – хохотнул Уго, когда Дольса, указав парню на дом и представив его хозяевам, отстранилась во второй раз.

– Слушай, я даже трупное разложение умею переносить. Я промывала нагноившиеся, гнилостные раны и язвы. Я лечила женщин… в общем… таких женщин, у которых вся эта гниль живет внутри их тайных частей.

Уго обернулся, смерил подругу взглядом и кивнул, как будто представил все вживую.

– Осторожней! – закричал мужчина, на которого Уго едва не налетел.

– И верно, – поддержала Дольса с полуулыбкой на губах. – Не вздумай расплескать мочу – иначе тебе ее и собирать!

– А ты мне поможешь?

– Нет. Там, где я решаю сама за себя, я делаю только то, что мне нравится.

Уго остановился и ждал, пока Дольса не подошла.

– Вот почему ты меня поцеловала? – шепнул ей на ухо.

Уже второй раз за этот день Уго ставил девушку в неловкое положение. В первый раз после этого он нагнулся в поисках флорина, а теперь двинулся дальше со своим кувшином, снова оставил Дольсу позади, заранее представляя, как снова посуровеет ее лицо.

– Да, – неожиданно услышал Уго.

Девушка его догнала:

– Вот почему я тебя поцеловала. И я тоже волнуюсь рядом с тобой.

Уго хотел обернуться.

– Шагай вперед! – приказала Дольса. Парень повиновался. – И я часто думаю о тебе, а потом я вся мокрая…

– Мокрая? – переспросил Уго.

– Да-да, совсем! Ты ведь ничего про это не знаешь? Никогда не был с женщиной, правда? – Уго было остановился, но девушка хотела, чтобы он шел дальше. – Сверни на ближайшем углу, где бани.

– А ты? Ты была с мужчиной? – спросил он, убедившись, что никто их не слышит.

Дольса поколебалась. Но предпочла его не обманывать:

– Нет, не была. Но моя работа учит многому. Я ведь повитуха, ты не забыл?

Пролетела весна, наступило лето. В эти месяцы Уго работал на винограднике Саула, на винограднике церкви Святой Марии у Моря и как поденщик на виноградниках за пределами Барселоны, принадлежавших купцу Рокафорту и другим богатым горожанам. Перебегая с работы на работу, парень старался не попасться на глаза Жоану Амату и вообще избегал квартала Раваль, улицы Тальерс и ворот Бокерия с их мясными рядами. Уго не хотел даже думать, что сделает с ним мерзавец Амат, если поймает.

Зато он денно и нощно думал о Дольсе. Подростки тайком искали встречи друг с другом в доме Саула, где Дольса жила вместе с матерью, и на виноградниках. И если им удавалось встретиться, целовались, а порой доходило и до неумелых ласк, которые становились все слаще по мере того, как их тела познавали друг друга. Уго трогал ее груди – юные и гладкие, с твердыми сосками, он хватался за них как попало, пока не научился ласкать, подлаживаясь к прерывистому дыханию Дольсы. Проникая под юбки, юноша наслаждался ее ровным лобком, прижимался вздыбленным членом и терся, терся, пока не взрывался горячим оргазмом и не сдавливал так крепко, как будто хотел удержать навсегда.

И все-таки бывали дни, когда Дольса не позволяла к себе приближаться. «Ступай прочь… Оставь меня!» – кричала она. «Но почему?» – «Потому что», – коротко бросала девушка. Если вообще снисходила до ответа, а такое случалось далеко не всегда. Несмотря на все настойчивые расспросы, Уго почти ничего не добился: однажды Дольса задумалась, как будто готовясь открыть тайну. Но так и не открыла. Зато бывали случаи, когда Дольса сама его подстерегала и брала инициативу в свои руки: ей остро хотелось чего-то, что можно назвать любовью, нежностью или наслаждением. «Я тебя люблю», – однажды признался Уго. Эти слова вызревали в нем долгими ночами. «Я тебя люблю, люблю, люблю…» Уго представлял, как произносит это на все лады, перебирал множество возможностей. Услышав о любви, Дольса напряглась, замолчала и долго смотрела на Уго, а потом наградила страстным поцелуем. Холодность и пылкость – две эти противоположности управляли поведением Дольсы как будто помимо ее воли. «Хватит!» – часто выкрикивала Дольса, неожиданно обрывая поцелуй, соединение тел… и вожделение. Иногда она так же внезапно и возвращалась, набрасываясь на Уго с обжигающей страстью, а иногда просто поворачивалась к нему спиной.

Как-то в середине июля служанка позвала Дольсу, когда парочка миловалась в саду, укрывшись среди яблонь. Служанку от них отделяло всего несколько шагов. Что она успела увидеть? – безмолвно вопрошали друг друга влюбленные.

– Чего тебе? – отозвалась Дольса, одергивая рубашку и приглаживая волосы.

– Мисер Саул послал за Уго. Мисер ждет его в кабинете.

Откуда ей было знать, что и Уго тоже здесь? Ведь их никто не видел…

– Зачем? – спросила Дольса и тут же осеклась. Она ведь знала, что дедушка никогда бы не стал объяснять служанке, для чего ему понадобился Уго.

– Не знаю, но вид у него был очень суровый.

Наступила тишина.

– Сейчас он придет, – наконец отпустила служанку Дольса.

Уго вошел в комнату с тысячью запахов, трясясь от страха.

Мрачное лицо врача не предвещало ничего хорошего.

– Садись, – предложил Саул.