Наследница

– Съешьте зимнюю клубнику, – произношу я. – Она не особенно вкусная, но выращена в теплицах лично Его Величеством. Знаете, на старости лет садоводство его стало волновать больше, чем управление королевством.

Не найдя, что еще сказать, я решаю уйти.

– Как банально, – вдруг произносит он, – оценивать размер благодарности золотыми.

– Простите? – Я удивленно оглядываюсь.

– Искреннего «спасибо» было бы вполне достаточно.

– Вы меня отчитываете?!

Щеки вспыхивают. Я абсолютно уверена, что испытываю слишком много драгоценных эмоций по отношению к незнакомцу и злюсь еще больше.

– Так сколько стоит жизнь единственной наследницы дома Вишневских? – Не могу поверить, но он действительно насмехается над моей попыткой выглядеть щедрой и благодарной.

– Здесь хватит даже вашим внукам, – сухо отвечаю я, – а если они сэкономят, то и правнукам.

– Вот как? – Наверное, Владу смешно, что я небрежно ношу в ридикюле целое состояние, и от ироничного любопытства в его глазах мне становится досадно.

– Вам мало, суним Горский? Парочки золотых рудников на юге Алмерии будет достаточно?

– Я хочу большего.

Кто бы сомневался? Проклятый шантажист.

– Что именно вы хотите? Излагайте. Сегодня хорошая погода, по этому случаю я сговорчивая.

– Тебя. – От прямого взгляда у меня бегут по спине мурашки.

Никто и никогда не был со мной столь пугающе честен. Это почти отталкивает… И вызывает любопытство.

– Суним Горский, кажется, вы повредили себе голову, когда останавливали лошадь. – Я пытаюсь выглядеть не ошеломленной, а насмешливой, но получается не ахти. – В нашем контракте я не предмет сделки.

– Поспорим, Анна? – говорит он.

Каре-зеленые глаза смеются, и я не пойму, серьезен ли он или издевается, но все равно попадаю под странное магическое притяжение его взгляда. Я перед Владиславом Горским, способным остановить лошадь, как мышь перед королевской коброй.

– О чем спор?

– Через месяц, Анна, ты влюбишься в меня настолько, что будешь готова кинуться в Эльбу от одной мысли о расставании.

Мне смешно.

– А если проиграете вы, суним Горский, то через месяц сами броситесь в Эльбу. Договорились? – Я подчеркнуто говорю ему «вы», указывая, что не собираюсь стягивать пропасть официального обращения.

– Хорошо. – Он протягивает руку, морщится от боли, но все равно ждет, когда я сделаю ответный жест.

Мне нравится, что его ладонь сухая и теплая, а рукопожатие – крепкое. Наши пальцы в замке, но он не позволяет мне их разомкнуть. Неслыханная дерзость!