Наследница

– Десятого месяца следующего года, – скромно потупившись, разъяснил он.

– Нам просто повезло, что он на пару дней заглянул в Минеральные Источники.

– Знаете, печень пошаливает, Ваше Высочество, – пожаловался он, потом глянул в мою сторону, выдержал паузу и принялся меня «обривать»: – Вам, дорогая моя, совершенно противопоказаны открытые плечи, глубокие вырезы и полоски! Полоски вас худят! Ключицы торчат, грудь впала, бедра мягки и дряхлы…

На мой взгляд, шутка принцессы изрядно затянулась, и сдерживать раздражение стало невыносимым.

– Вы обладаете магическим даром? – с ледяными интонациями прервала я поток галиматьи.

– Простите? – поперхнулся он. – Вы подозреваете меня в уродстве?

– Тогда откуда вы знаете, как выглядят мои бедра или ключицы, если я стою перед вами в глухо застегнутом платье? Вы умеете видеть части тела через ткань?

Он щелкнул зубами и с интонацией обиженного ребенка просопел:

– Ваше Высочество, что я слышу?

– Ох, не обижайтесь на ниму Вишневскую, Пьер. Как все невесты, она страдает синдромом первой брачной ночи. Вспомните меня перед свадьбой с Его Высочеством, я рыдала от счастья…

У меня вырвался громкий издевательский смешок. И на комнату обрушилась зловещая тишина.

– Нима Вишневская, вы находите мои старания облагодетельствовать вас – смешными? – изогнула брови Мария.

– От ваших стараний у меня немножко дергается глаз, – с вкрадчивыми нотами вымолвила я, хотя краем сознания понимала, что фактически лезу на рожон, но меня, сказать прямо, несло кочками, как на взбесившейся лошади. – Вы действительно полагаете, что я позволю обрядить себя в дешевый шелк и отправить под венец на курорте?

Из взгляда принцессы исчезло наигранное дружелюбие.

– А кто тебе позволит этого не делать?

Некоторое время мы прожигали друг друга тяжелыми взглядами. Кто первый опустит голову? Здравый смысл победил, уступила я.

– Знаете, Ваше Высочество, вы правы, я действительно переживаю из-за обряда и не в настроении выбирать сегодня фасоны. Почему бы нам с вами не выпить травяного чаю с бергамотом или кенерийского кофея с кардамоном? Я с радостью расскажу, почему предпочла плебея принцу, и вы поймете, что портить мне жизнь бессмысленно. Только вот… попросите свой курятник выйти из моего номера.

Ну, или победил частично…

– Ты мне дерзишь? – тихо уточнила она. – Я не ослышалась?

– Только если у вас проблемы со слухом.

Она усмехнулась:

– Я подумала, что горная молельня станет идеальным местом для венчания. Выдвигаемся туда завтра с утра. Не проспите, нима Вишневская. Будет исключительно обидно, если вы не увидите место, где пройдет обряд, до самого обряда.

Она ушла, следом исчез портной, испарились белошвейки, завалив диван белыми тряпками. Заторопились за хозяйкой, точно испуганные болонки, – фрейлины. Хлопнула дверь. В номере, выглядевшем так, словно внутри прошел ураган, стало очень тихо.

Во мне закипал гнев. Я сжимала в кулаках складки платья и старалась удержать себя на месте, но все-таки не утерпела. Схватилась за перо и четким мелким почерком написала Эдмонду записку.

– Пусть доставят принцу и не уходят, пока он не даст ответ, – складывая послание уголком и ставя личную магическую печать, велела я Пруденс. – И сделай так, чтобы в моем номере даже духу колбасного не было!

Эдмонд вернул посыльного сразу. В согласии встретиться со мной он приписал: «Хочу видеть знаменитое бирюзовое платье».

Сборы не заняли много времени. Нарядившись в бирюзовый шелк, я открыла шкатулку с украшениями, лежавшими в отдельных мешочках из полупрозрачной органзы. Меня преследовал призрак жемчужного ожерелья, когда-то подаренного Владом. Как наяву перед мысленным взором появлялись крупные идеально ровные горошины, золотая изящная застежка в форме лилии. Куда оно делось?

Я вытряхивала дорогие побрякушки и ощущала, что во всех спрятаны погасшие магические кристаллы, закамуфлированные под драгоценные камни. Очередное украшение выкатилось на ладонь, и с удивлением я поняла, что крошечный бирюзовый камень в форме шарика не только по цвету идеально подходил к платью, но и являлся натуральным, никакой магии.

Я присмотрелась к подвеске, проверила ее на свет, но никак не могла вспомнить, принадлежала ли она мне? И вдруг комната растворилась, и перед глазами появилась темная заснеженная площадь из стертого ледяными водами Эльбы воспоминания.

…Ночь, в воздухе, словно белые бабочки, парят крупные хлопья снега. Они падают на мостовую, мгновенно тают, и брусчатка влажно поблескивает в фонарном свете.