Наследница козьей княжны

Он тоже сначала попятился, но потом собрался, насупился, нахмурился грозно, раскинул в стороны руки и, сопя, попер на непослушную дочь.

«А теперь поскакали!» – скомандовал в голове голос.

Бела рванула вперед, и тело, ставшее вдруг неописуемо сильным и одновременно легким, будто в пружину превратилось.

Одного ошеломляющего скачка хватило, чтобы перемахнуть через старосту. Одного мощного рывка, чтобы освободиться от магических пут, которые все еще пытался спеленать ее волхв. А чтобы дубовую дверь вынести – одного удара.

Лбом.

Голова сама двинулась. Мышцы на шее натянулись, выгибая ее дугой.

Бабах! Засов в щепки – брызги уличной мороси в глаза.

Бела ожидала, что будет больно. Что, возможно, она сознание потеряет и черепно-мозговую травму получит, но не тут-то было.

Лоб лишь зудел приятно, словно только и был предназначен для спешного выбивания дверей на бегу. Мышцы горели и с каждым новым скачком запускали тугое тело все дальше, все выше. Копыта били в землю все мощнее.

Во дворе ее сразу заметили. Служанки.

Лада с грохотом уронила на землю ведро набранной от дождя воды и ладони к щекам прижала. Выдохнула изумленно:

– Ох, ты ж…

Ее строгая «коллега» схватилась за сердце да так и застыла.

– Вот те раз…

Охранники тоже явились на шум. Сперва вылупились на Белу удивленно, а потом принялись ловить ее. Один загонял. Второй караулил у ворот, не давая ускользнуть на улицу.

«В лес бежим. В самую чащу!» – велел голос, и тело само направилось к забору.

Тут же из конуры на шум и гам выбрался цепной пес, принялся рычать и лаять, натягивать в сторону Белы цепь.

Пришлось ей от забора отпрянуть.

Тут и староста с волхвом подоспели, и снова Белу поволокло, потянуло. В этот раз сильней и крепче. Даже воздух заискрил.

Она махнула… рогами.

Чирк-чирк!

И магические путы ослабли, рассыпались силки. Порезала.

«Через забор! Давай же! Хоп!» – приказал внутренний голос.

Бела послушалась.

Она пронеслась по дуге, огибая одного охранника, и обманывая второго. Заставляя притиснуться к воротам – изобразила, что к ним и направляется. Но нет! Шуганув рогами пса, Бела ловким прыжком взлетела на крышу собачьей будки, оттолкнулась от нее и через забор махнула.

– Куда-а-а-а! Беляна, сто-о-о-ой! – хлестнул в спину возмущенный вопль Велимудра.

Но ноги сами понесли по деревне, мимо селян – их крики на дворе старосты переполошили. Мимо домов. Мимо оград. Мимо пруда.

К реке.

Мосток под копытами звонко пропел. Скрипнули доски. И ива качнулась.

Дальше – к лесу.

Лес манил темнотой. И пугал одновременно. Но голос в голове уверял, что туда скакать надобно. Что там осталось нечто важное и жизненно необходимое. Что только там можно спастись и понять…

…нечто.

Оно возникло за кустами жидкого подлеска, поплыло над высокой снытью серым тяжелым облаком.

Волк тот!

Волколачище…

Вот голос! Вот предательская сущность! Завел обратно в чащу, из которой только-только едва живая выбралась. Зачем? На погибель?

Бела замотала на бегу головой, пытаясь вытрясти из себя опасную сущность. Попыталась развернуться и поскакать назад в село, но где там – с поработившей тело козьей магией не так-то просто было справиться.

«Нет. К людям нельзя. Надо бежать в лес. В самую чащу!»– снова приказал голос.

– Так волколак же? – обиженно проблеяла Бела, кажется, и без слов вовсе. Одной интонацией. – Сожре-е-е-ет!

«Вот еще! Коза – всем зверям гроза! – заупрямился голос. – Ну-ка, дай ему отпор!»

Белу на скаку развернуло и вскинуло на дыбы. Шея уже знакомо напряглась, изогнулась… Волколак как раз навстречу из папоротников выбрался. Пасть открыл, а тут ему – тресь! И прямо промеж глаз. Два козьих рога тем местом, где только выходят они из курчавых завитков на козьем лбу, прямо по оскаленной звериной морде врезали.

Волколак завизжал по-собачьи. Прянул в сторону.

А Бела скок-скок – через бревна, через валежник – и была такова.

Понеслась, приминая копытами седую сныть и перистый папоротник. Через заросли можжевельника. Через поросль орешника. Под шатры старых елей.

Ветки хлестали по бокам, подстегивая. Валились в ноги замшелые павшие стволы, кривые сучья силились зацепиться, или подставить подножку. И будь Бела человеком, давно бы упала или напоролась на что-нибудь, но козе все было нипочем. Она взлетала над поваленными стволами, перепрыгивала бездонные окна черной воды, иногда выбегала на какие-то тропы, а потом вновь ныряла в непролазные заросли.

Волколак все это время мчался следом, то отставая, то нагоняя снова. От его прыжков содрогалась земля, и хриплое, смешанное с рыком дыхание то отдалялось, то становилось невыносимо близким.

Опаляющим.

Пару раз зверь почти нагнал Белу – острые зубы лязгнули в тщетной попытке ухватиться за куцый козий хвост.

И вдруг лес расступился, раскинулся в стороны крыльями. Серый свет дождливого дня залил гриву высокой травы, отразился в росяных круглых каплях. Тропа снова оказалась под ногами. Вернее то, что осталось от нее – жалкие черные плешины голой земли средь влажного мха и осоки.

Тропа вела к странному сооружению… Дому?

Терему.